Ку-ку

Она позвонила Грише Соколову. Гриша, ее однокурсник, пошел по гастроэнтерологии. Днем работа, а по ночам сшивал кишки покойникам. Теперь, ясное дело, профессор, главврач клиники.

- Гринь, у меня чего-то живот болит нехорошо, - сказала Вита.

-- Заходи, поглядим, - ответил Гриша.

Вита зашла...

Сейчас они сидели у Гриши в кабинете. Гриша разливал коньяк.

- Я, Гринь, чего-то не хочу, - поморщилась Вита, и рука ее невзначай погладила живот.

Гриша выпил сам и закусил лимоном, обмакнутым в соль.

- Австрияки научили, - сказал он. - Значит, Вита, дело вот как обстоит. Чего у тебя - толком сказать не могу. Но резать надо - хуже не будет.

- А шрам через все брюхо? - невесело улыбнулась Вита. - Кавалеры разбегутся, а их и так-то: раз-два, и обчелся...

- Я тебя аккуратненько. И палату подберу. Сколько можно, подержу одну.

Про операцию Вита своим решила не говорить. Она бы сказала, но Людмила засуетится, взбудоражит отца, сообщит Лиде на Север. А та все бросит, примчится... А зачем? Ни к чему это. Юрка знает, Рост знает - достаточно. Там видно будет. И объявила, что едет в Прибалтику.

Резал ее Гриша четыре часа. Через день после операции она уже лежала в нормальной палате. Ничего не болело, хотя живот был распорот от и до, колола себя обезболивающим, которого по совету Гриши принесла вдоволь. Вита лежала и отдыхала. Никогда еще в жизни у нее не было столько свободного времени. Лежишь... Думаешь... Вспоминаешь... Даже в отпусках, куда она ездила всегда одна, без Сени, и то были какие-то постоянные докуки: очереди, место на пляже, выяснения отношений с кавалерами...

Сибаритка. Лежи себе... Лови балду, как говорит Юрка. Вита повертела по привычке перстень, вспомнила мужа.

"Здравствуйте, Валя, - сказал ей Сеня, углядев у нее на пальце татуировку "В". Это было на выставке трофейного вооружения, Сеня там после ранения заведовал артиллерией. - Пригласили бы в гости - ни одной знакомой в Москве". Слова вроде и нахальные, а сказал скромно. На следующий день он уже ел у них борщ... Правда, она проучила Сеню: не сказала, что зовут ее Вита. И он за столом, удивляя родителей и сестру, нежно называл ее "Валечкой".

Комната у них была проходная (сейчас таких коммуналок не отыщешь), и мимо стола время от времени деликатно прошмыгивали соседи. Последней прошла Роxа, замедленно, злостно шаркая, - хотела подробнее рассмотреть красивого "жениха" - капитана. Пришлось пригласить ее за стол. Вот тогда-то она и выдала знаменитое: "Таки мимо той станции не проедешь", подразумевая женитьбу.

Обручального кольца Сеня найти не сумел; уже за столом, на свадьбе поймал ее руку и насунул на палец старинный перстень с черным изъеденным каменным жуком. Да на указательный палец надел от волнения. До чего Сеня был красивый!

А ведь никто и по сей день не знает, что инфаркт у Сени случился на бегах.

Лида рыдала в маленькой комнате, а она сидела в ногах у Сени и смотрела, как меняется его лицо. Челюсть ему она подвязала своей косынкой, и казалось, что у Сени болят зубы...

Многие годы Вита ругала мужа, даже мать его из Горького вызывала, а потом, когда поняла, что бега - болезнь, отступилась. Видит, что он ходит сам не свой, задавала один вопрос: "Сколько?" И работала в основном на это "сколько". А Сеня все мечтал, как выиграет много денег и все отдаст ей. Слава Богу, в больнице шли навстречу: и вторую ставку оформляли по чужой книжке, и дежурства, и консультации в психосоматике... Правда, в компенсацию за такую каторгу она изменила взгляд на супружескую верность. А может, дело было и не во взгляде. Просто перестала любить Сеню. Или - уважать?.. Да она, пожалуй, и не любила его никогда по-настоящему...

...Как эта ненка, соседка по палате, на Полину похожа!.. Если Полина жива, она сейчас такая же - похожая на старого индейца... Если живая еще... То, что Полину удалось спасти тогда, чудо. Легкие были доверху залиты водой... Спасла Полину Вита тем самым методом, за который ее выгнали с работы в сорок девятом, чуть не лишив диплома. На свой страх и риск стала применять в клинике обезвоживание ртутным препаратом при безнадежных отеках легких. Не по инструкции. Нынешних мочегонных тогда еще не было. Больные стали оживать, она ходила счастливая. Пока один возвращенный ею с того света журналист не написал хвалебную статью. Вот тут и началось! Выяснилось, что препарат, содержащий ртуть, примененный врачом Вербицкой, при длительном употреблении оказывает отрицательное действие. С работы пришлось уволиться по собственному желанию. Да еще в этого дурня влюбилась - в журналиста, кончать надо было с этим.

Так они с Сеней оказались на Севере, на берегу Обской губы, в поселке Ныда.

Полина - это был ее первый выезд в стойбище. Ныда была закрыта погодой, добираться пришлось на оленях. Пурга мела, олени шли плохо. Жорка, Полинин сын, вce тыкал их хореем, пока не сломал его. Добрались только к вечеру. Коля Салиндер, отец Жорки, вышел из чума: клетчатая рубаха, на ногах кисы подвязаны к ремню, сбоку нож.