Кубанская Конфедерация 4. Дальний поход

Проходит всего несколько секунд, и начинают работать наши АК-630. Шестиствольные орудия артиллерийского артавтомата раскрутились, каждая из двух установок "Ветрогона" выплюнула несколько коротких, не больше чем по сорок тридцатимиллиметровых снарядов, очередей, и все смолкло. С дистанции в девятьсот метров, пусть даже и на ходу, наши опытные комендоры заставили замолчать пушки парохода, подавили пулеметные огневые точки и разбили ему винты.

– Крепыш, поведешь абордажную партию на борт парохода! – отдал я следующую команду.

– Есть! Ты с нами?

– Да, – подтвердил я и, повернувшись к Скокову, сказал: – Сергеич, сейчас десант высадится на пароход, нас не жди, а сразу же двигайся спасать людей.

– Угу.

Скоков согласно кивнул головой, а я, подхватив находящийся в штурманской рубке АКС и разгрузку с боезапасам, помчался на основную палубу. Пока я на ходу экипировался и спускался вниз, фрегат уже притерся вплотную к борту парохода и на него, с криками: "Всем лежать, работает десант!", перескочили два взвода абордажиров. Мне оставалось только последовать за ними, фрегат отвалился от захваченного нами парохода, а я прошел туда, где была наибольшая суета, то есть на корму.

Разоруженная команда парохода сноровисто тушила небольшой пожар, а несколько наших воинов следили за их работой. Чуть в стороне, подле надстройки, замерли Крепыш и еще трое бойцов отряда, а напротив них стояли двое мужиков. Первый, приземистый и полноватый человек в военно-морском бушлате черного цвета без погон и знаков различия, молчаливый и угрюмый. Второй, смуглый и похож на азиата, пожилой и сухопарый, а одет в новенький полевой камуфляж. На его погонах три большие полковничьи звезды, и в отличии от моряка, он нервничает, потрясает в воздухе кулаками и что-то выкрикивает. Судя по всему, Крепыш общается с главными командирами на борту, и именно они мне сейчас и нужны.

Я подошел вплотную и остановился за спиной Крепыша, который настороженно оглядывался вокруг себя, и держал руки на перекинутом поперек груди автомате. И не встревая в разговор, я вслушался в эмоциональную речь азиата:

– Повторяю, перед вами полковник Всероссийской армии Идрис Закая и я выполняю приказание вышестоящего командования об уничтожении мятежников из руководства бывшей Сестрорецкой Рабочей Республики. Ваши действия оцениваются мной как пиратство, и о вашем нападении на находящееся под моим командованием судно будет немедленно доложено в Москву. Учтите, так просто это вам с рук не сойдет, и Калининград ответит за свои действия.

Полковник брызгал слюной, выкрикивал множество разных слов, и из того, что он наговорил, я понял следующее. Торговый водный маршрут между Сестрорецкой республикой и Московским диктатом, который с недавних пор стал называться Всероссийским, вроде как с претензией на объединение всех территорий бывшей России, существует уже как минимум пару лет. С Прибалтики на Москву отправлялись наемники, дары моря, некоторые ресурсы и кое-что на меновую торговлю, а из столицы РФ обратно поступали боеприпасы, немного горюче-смазочных материалов и самые примитивные радиостанции.

Обе стороны были довольны своими отношениями, и так продолжалось до тех пор, пока Московский правитель Иван Магомедович Степанов не решил прибрать Прибалтику к своим рукам. Шесть месяцев назад в Сестрорецкой Рабочей Республике, которая строила коммунизм и базировалась на основах учения марксизма-ленинизма, появились столичное спецвойско, по сути своей элитный охранно-карательный батальон. В Сестрорецке к их приезду уже все было готово. Местные ренегаты и шпионы диктатора провели бескровный переворот, а после этого объявили Сестрорецк и весь Карельский перешеек Прибалтийским районом Всероссийского диктата. Немногочисленные вооруженные силы СРР были взяты под контроль солдатами спецвойска, а флот, целых три парохода, несколько парусных шхун и восстанавливаемый корвет Балтийского флота проекта 20380 "Стерегущий", сменили своих командиров.

Простой народ, как всегда, побурчал, поспорил, немного повозмущался, но сопротивления войскам московского диктатора не оказал. Жизнь продолжалась, люди работали и отдыхали, рождались дети, хоронили стариков и, поначалу, в Сестрорецке и прилегающих к нему территориях ничего не изменялось. Однако, московская власть, оглядевшись и закрепившись на новом месте, переждала зиму и начала устанавливать свои порядки. Среди граждан провели политинформацию, и объяснили, что Москва уже более десяти лет находится в окружении орд дикарей-каннибалов, и ведет войну во имя всего разумного, доброго и светлого. Раз так, то и Сестрорецк переводится на военное положение. Выдаваемые на руки рабочим и их семьям продовольственные пайки урезались на сорок процентов, а жители бывшей СРР должны были незамедлительно готовиться к тому, чтобы сформировать боевые дружины ополченцев и отправляться на фронт.