Кубанская конфедерация. Пенталогия (СИ)

– Нет, мы действуем в соответствии с воинским уставом Конфедерации от 2052 года, по которому во время войны гвардейские части имеют право набирать добровольцев там, где посчитают нужным. Вы в курсе, что у нас война?

– Конечно, – подтвердил Смехов, выпятил грудь и приосанился. – Однако я не могу пустить вас на территорию лагеря, он закрыт на карантин.

– Карантин так карантин, – усмехнулся капитан и обернулся к машине: – Радист, вызывай на связь столицу, уточним в администрации президента, что это за болезнь такая по нашим просторам гуляет, про которую никто не знает.

– Зачем же сразу столицу? – сразу забеспокоился чиновник, ни разу в жизни не видевший армейской радиостанции и не знавший, что наша старенькая Р147 «Багульник» только теоретически способна достать до Краснодара, находящегося от нас в трёхстах километрах.

– Ничего. – Капитан искоса посмотрел на Смехова. – Сейчас выйдем на связь с Верховным, и если выяснится, что вы нас обманываете, то не обессудьте. Мы вас, – офицер кивнул на стену дома, – вдоль этой стеночки выстроим и всех расстреляем к едрёной фене.

Чиновник посмотрел на нас, занимающих оборону вокруг капитана, и на своих солдат, старающихся отвалить в сторонку, тоскливо вздохнул, както сдулся и резко сменил тон разговора:

– Может быть, договоримся, капитан?

– Конечно, Пал Палыч. Нам ведь лишняя суета не нужна. Ну, постреляем мы вашу гопкомпанию, которая людей голодом морит и наверняка беспределит здесь почёрному, а потом стой здесь, охрану налаживай и вас закапывай. Нет, это только в крайнем случае, если нас к этому обстоятельства принудят.

– Сколько людей вам нужно?

– Много, но сначала контингент надо посмотреть.

Смехов ещё раз вздохнул и дал своим охранникам приказ нам не препятствовать. Пять человек остались возле машины, мало ли что, вдруг местный начальник передумает, а Черепанов, пятеро бойцов и я вошли на территорию лагеря.

Только зайдя за колючку, понимаешь, что попал в полное дерьмо. Почему? Да по той простой причине, что оно было вокруг. Охренеть! Люди бежали от «беспределов», надеялись на чтото, на них выделялись деньги и продовольствие из государственной казны, а здесь – нате вам, отобрали всё, что было, кинули в бараки посреди чистого поля и даже лопату не дали, чтоб яму выгребную выкопать. Мать их, разэдак, этих территориалов. Падлы!

Черепанов вышел на болееменее незагаженное пространство, видимо, здесь местная власть народу продукты раздавала, и остановился. К нам сразу же стали стягиваться угрюмые люди, и ктото просительно протянул ко мне руку, мол, дай поесть. Да, жаль беженцев, но сначала дело.

– Люди, – выкрикнул капитан в толпу, – я представитель Четвёртого гвардейского батальона, который вскоре направится на Дон освобождать ваши дома от кочевников«беспределов». Нам нужны солдаты. Кто желает вступить в гвардию?

Толпа зашумела, а ктото громко спросил:

– А как у вас со жратвой?

– С этим вопросом всё хорошо, паёк такой, что и эти, – Черепанов кивнул в сторону ворот и скопившихся возле них территориалов, – позавидуют.

– А деньги? – всё тот же голос.

– Два золотых в месяц в боевой части и один во вспомогательной.

– А семьи?

– Без проблем, но только для хороших специалистов.

– Где расписаться? – Протолкнувшись через толпу, к нам вышел худой, больше похожий на скелет, обтянутый кожей, чем на человека, высокий мужчина.

– Подожди с росписью. Надо посмотреть на тебя, кто и что умеешь и как со здоровьем. – Капитан окинул его взглядом и обратился к Филину: – Займись, комод, но не затягивай, не более пяти минут на человека. Остальным то же самое – опрос будущих рекрутов. Давай, парни, время поджимает.

Мы начали выдергивать из толпы желающих записаться в гвардию мужиков и опрашивать их. Переговорил с одним – не то, здоровье пошаливает, чтото серьёзное с сердцем, отказ. Второй человек – нога покалечена, но говорит, что разбирается в технике, отправил его к капитану, пусть он решает. Протиснулся третий, голодный, худой и истощённый, но боец, в армии царя Ивана служил, дезертир, а значит, годен. Лица мелькали перед глазами, сливались в одно, и уже к вечеру я не помнил ни одного из тех, с кем разговаривал в этом лагере, глаза закрываешь и видишь одну тоскливую маску, которая озабочена единственной мыслью, что бы съесть.

Пришла ночь, мы забрали всех, кто был нам нужен, и вывели за пределы лагеря. Капитан выбил у Смехова одеяла и продукты, и мы смогли сразу накормить бывших беженцев, готовых стать гвардейцами. Их оказалось сто семьдесят человек, а в нагрузку к ним – их близкие и родня, ещё триста человек. Сами мы ложились спать голодными – не было сил смотреть на остававшихся за колючкой людей, и всё, что у нас имелось в запасе съестного, раздали им. Ничего, в животе побурчит, но хоть совесть мучить не будет.

Глава 7

Донское Царство. Батайск

25.04.2057