Кубанская конфедерация. Пенталогия (СИ)

Через рыбные ряды идти не хотелось, там всегда такая вонь стоит, что даже одежда пропитывается, и я двинулся через площадку, где рабов продавали. Смотреть на людей, которых как скот продают, тоже никакого удовольствия, но к этому я уже както привык, да и надо присмотреться к товару, как Кара поручил. Он сейчас новый наёмный отряд собирает, и важно для него не мастерство бойцов, а количество стволов. Видать, всерьёз намерен с Конфедерацией повоевать, когда вторжение начнётся.

На площади всё было как всегда, несколько небольших помостов, продавцы, как правило местные турки, охрана, в основном курды, и сам товар, граждане всех цветов кожи и самых разных национальностей. Никуда не торопясь, двигаюсь мимо, а мозг сам собой подмечает всё вокруг. Вот пять десятков чернявых крепких парней стоят, у каждого колодка деревянная на шее, наверное, горцы новую партию своих соотечественников, несогласных с объединением народов, запродали. А правее них – три десятка девок в какихто хламидах цветастых, это тоже понятно. В Новоисламском Халифате опять голод, а раз так, то женщины, как люди второго сорта, продаются в рабство. Следом ещё люди, и ещё, а в самом конце наши стоят, славяне то есть. Это здесь правило такое, что ими только Тенгизгрузин торгует. На миг только остановился, а пухлый черноусый человек в кепкеаэродроме уже мчится ко мне:

– Саша, здравствуй, дорогой. Как дела? Как поживаешь? Как здоровье уважаемого Кары? Не торопись, на товар взгляни, у меня такие девочки в продаже есть, что глаз не отвести.

– Привет, Тенгиз. – Я остановился. – Ты ведь знаешь, не покупаю я такой товар.

– Эээ, Саша, дорогой, всё когданибудь происходит впервые. Так не я сказал, так умные люди в древности сказали. – Он подхватил меня за локоть и повернул к строю людей, выставленных на продажу.

Что сказать, контингент всё тот же: сотня человек, почти все по национальности болгары, и только пятеро мужиков, в кандалы закованные, отличаются от остальных. Интересно, как здесь оказались пятеро гарных хлопцев из Одесского анклава, только у них на предплечьях принято синей краской трезубцы накалывать.

– Нет, Тенгиз, может быть, потом какнибудь, когда свой дом отстрою и хозяйство заведу.

– Понимаю, – кивает Тенгиз.

– А эти, с трезубцами синими, откуда у тебя?

– Мустафа Белый вчера приволок, он на Украину в поход двумя баркасами пошёл и возле острова Змеиного с ними столкнулся. Шаланду утопил, а этих из воды выловил и у меня на продажу выставил.

– И сколько за них хочешь?

– По десятке за голову.

– Побойся Бога, Тенгиз, ты ведь православный, им красная цена трёшка, и только если тебе повезёт, сможешь их на гладиаторские бои продать, но это всего пять монет.

– Саша, – торгаш приложил к сердцу ладони своих пухлых рук, – только для тебя и из уважения к Каре отдам за четыре с половиной.

– Нормально, но сразу ответа не дам, надо с моим боссом переговорить, может, и выкупит их у тебя.

– Нет проблем, придержу их денёкдругой.

– Ты не против, если я с ними тетатет переговорю?

– Как это?

– Ну, один на один, без ушей посторонних.

– Пожалуйста. – Тенгиз развел свои руки в стороны и отошёл другого потенциального покупателя из толпы выуживать.

Подойдя к плененным пиратам, сразу же определил старшего, средних лет кряжистого мужика, который стоял чуть впереди всех.

– Здорово, хлопцы.

– Здоровей видали, – ответил за всех старший.

– Не надоело ещё здесь прохлаждаться?

– А что делать, не по своей воле стоим.

– Что умеете?

– Человеков убивать и хабар к себе подгребать.

– В наёмники податься не хотите?

– К тебе что ли, паренёк?

– Да ну, молод я ещё для своего отряда. Про Кару слыхали?

– Это тот, за которого два мешка золота дают?

– Он самый.

Хлопцы пошептались меж собой, и снова ответил старший:

– Согласны.

– Тогда доложу про вас Каре, и если всё пойдёт нормально, то завтра вас выкупят и доставят на базу его отряда. Как отслужите свой долг, так и на свободу. Пока.

Махнув рукой Тенгизу, который охмурял какогото купца в богатом халате и с окрашенной в красный цвет бородой, направился дальше. Миновал площадь и вышел к оружейным лавкам, никуда не сворачивая, вошёл в ту, на которой красовалась вывеска с изображением АКМа.

Внутри всё было как всегда, оружие на стенах и на полках. Выбирай, что только твоей душе угодно. Тут и М16, и «Калашниковы», и карабины, и винтовки, а про пистолеты так и говорить нечего – не менее сотни самых разных моделей. Покупателей немного, только три человека, и по их виду можно сказать, что это охранники каравана, пришедшего со стороны Сирии. Наверное, деньжата получили и теперь к обратной дороге готовятся. Продавцов двое, как обычно, – сам дядюшка Мурад, разбирающий на столике в углу пулемёт не известной мне модели, и у прилавка его брат Боря, занимающийся покупателями.

– Ооо, кого я вижу, Саша, – Мурад приглашающе взмахнул рукой, – подходи ко мне.

– Здравствуй, дядя Мурад. – Я присел напротив пятидесятилетнего черноволосого человека, который чемто походил на ястреба, такой же невозмутимый, сосредоточенный и глазастый.

– Давненько у нас не был, Саша.