Кубанское казачество и его атаманы

Еще печальнее по своим последствиям было дело под Шалохом 4 мая 1850 года. Незначительный отряд под командой донского полковника Ягодина был окружен скопищем горцев в 5000 человек в глубокой балке, известной под именем «чертового мешка», между Шалохом и Ахмет-горским укреплением. Занявши высоты, неприятель, под защитой густого кустарника, сильно поражал ружейными выстрелами русский отряд и не выпускал его из котловины. Сбить горцев картечью с этой позиции не было возможности. Несмотря на то что орудия наводились под самим крайним углом, выстрелы все-таки были неудачные; ружейной пальбе мешали камни, кустарник и густая трава, прикрывавшие горцев. Четыре раза русские войска бросались напролом, стараясь взобраться на кручи и пробить себе дорогу чрез густую толпу неприятелей штыками, пиками и шашками; но всякий раз град камней и дружный залп горских винтовок отбрасывал храбрецов с большим уроном в котловину. Пользуясь своим численным превосходством, горцы, видимо, готовились броситься в шашки на отряд. Но в это время две сотни четвертой Ставропольской бригады, услышавши выстрелы на привале, бросились по направлению к сражению. Горцы, однако, послали против них скрытным путем засаду человек в тысячу. «Не ожидая, – говорит Шпаковский, – встретить на пути засады, сотни на скаку растянулись; казаки перегоняли друг друга. Сосредоточив все свое внимание на выстрелы у “чертового мешка”, бедняги вдруг были встречены залпом трех или четырех сот винтовок и дробью выстрелов по протяжению балки. Оба офицера были убиты наповал; большая часть казаков убиты или переранены, остальные смешались, оторопели: кто спешился, а кто поворотил коня в гору; но другой залп – и выскакавшие из балки горцы положили шашками остальных людей. Нам все это было видно, как на ладони; но ни предупредить, ни выручить своих не было никакой возможности: мы сами были на шаг от той же участи. Гарнизоны укрепления Ахмет-Горского и поста Шалоховского, видя истребление ставропольских сотен с своих вышек, поспешили к нам на выручку. Едва раздались орудийные выстрелы, встревожившие атакующих нас горцев, Ягодин с шашкой наголо бросился вперед, и мы прорвали густые массы неприятеля, невзирая на град пуль, буквально нас осыпавших. Не удержали и кручи отчаянного прорыва. Орудия были вынесены почти на руках, и едва были установлены на окраине котловины, как запрыгала картечь по кучам сбившегося неприятеля, попавшего в перекрестный артиллерийский огонь. Отхлынула масса, нас давившая, и мы примкнули к роте из Ахмета и полуроте из Шалоха при двух орудиях подвижной гарнизонной артиллерии, соединившихся над «Чертовым мешком». Храбрый Ягодин не дал опомниться скопищу. Живо были направлены орудия на главную массу с фронта и в то же время пехота и казаки, после дружного залпа, бросились с обоих флангов, опрокинувши сборище в Лабу. Горцы, не ожидавшие такого оборота дела, до того смешались, что кучились и толпились по плаву, как отара баранов, и много, много унесла Лаба трупов джигитов их и коней. Жажда мести одушевляла весь отряд; едва можно было удержать солдат и казаков не бросаться в воду для преследования»[15]. Дорого обошлось это сражение обеим сторонам. Достаточно сказать, что из двух ставропольских сотен оказался живым только один молодой казак, весь порубленный и впоследствии ослепший от ран, но и этот казак потерял в бою отца и двух братьев.