Кубатура яйца

Законы и отношение к ним изменялись в США за истекшее столетие, совершенствуясь неустанно, но социальные основы не изменились. Человеческое сознание, привычка к мышлению установленными категориями куда более консервативны, чем продукция оружейных заводов. Помните, я рассказывал о стотрехлетней старушке, ограбленной юнцами на перекрестке в Нью-Йорке. «Ах, я бы их застрелила…» — вздохнула бабуся, у которой забрали два доллара мелочью. Она не желала признать, что оказалась слабее ретивых школьников; дело не в двух долларах, а в беззащитности, которая всегда предвестник конца. И сегодня в большинстве штатов право на самозащиту и на охрану своей собственности разрешает стрелять в человека, вошедшего в твой дом без приглашения. Время от времени газеты пишут о безутешной жене, прихлопнувшей супруга, явившегося среди ночи из бара и мычавшего в ответ на ее предупреждения. Иногда убивают почтальонов; все это казусы, но вытекающие из образа мышления и бытия; человек, в жизни, смерти и правосудии положившийся на себя самого, — самостоятельный до одиночества… Все это не ковбойские самосуды, такие справедливые и красивые в вестернах.

Когда я был в Техасе, газеты писали, что на одной из тамошних ферм двадцатичетырехлетний Вернон Джонсон выстрелом в сердце убил своего четырнадцатилетнего брата Роджера — ребята сидели дома с винтовкой и револьвером.

Актриса Софи Лорен сказала в интервью, что всегда носит пистолет в сумочке, а ее муж, продюсер Карло Понти, — два: один в пиджаке, а другой в специальной кобуре под коленом, — супруги, думаю, вооружились не оттого, что начитались газет, просто их уже грабили, и они тоже готовы к самозащите.

Полиция, конечно, существует и действует, но она как бы сама по себе. Именно поэтому мне запомнилась история, поведанная как-то видным американским журналистом, лауреатом Пулитцеровской премии Годдингом Картером, издателем большой газеты на юге США. Сын Картера написал и опубликовал статью, порицающую ку-клукс-клан; парню тут же позвонили и пригрозили прикончить. Тогда Годдинг Картер купил револьвер 38-го калибра и набрал номер одного из местных руководителей клана: «Если хоть волосок упадет с головы моего сына, можешь считать себя покойником», — и провернул барабан легендарного кольта перед телефонной трубкой. Местный шериф, стоявший рядом со взволнованным Картером, взял трубку и добавил в нее, что если журналист промажет, то уж он из своей полицейской пушки наверняка попадет в живот.

Все защищаются либо пытаются защищаться. Тема мстителя — одна из самых традиционных в американских фильмах и книгах. Человек вершит свою собственную справедливость, сам стремится сохранить свою жизнь и все прочее, что считает принадлежащим себе, — индивидуализм так индивидуализм.

Американцы зовут это по привычке «традицией переселенцев», «особенностями границы», дети в четыре года получают в подарок игрушечный пистолетик, в двенадцать учатся стрелять из пневматического ружья, а чуть позже приобретают мелкокалиберный револьвер (примерно такой, как тот, из которого Сирхан 4 июня 1968 года застрелил Роберта Кеннеди). Дорожные знаки часто продырявлены — в газетах время от времени пишут об этом, призывая автомобилистов подыскать себе другую забаву и не палить из машин на полном ходу.

Я рассуждаю здесь о теневой стороне заокеанского быта, которая очень неприятна и беспокойна абсолютному большинству американцев. Глупо и бессмысленно сводить отношения внутри любого общества к простенькой схеме, но так или иначе там, где хоть однажды поощрялась трусость, трусы разрастались, словно плесень в сыром углу; поощренный жулик становился родоначальником целой коалиции жуликов; если одобрялся донос, тотчас находилось достаточно доносчиков, кричавших о своей правоте; насилие, одобренное однажды, становилось многократным и труднопреодолимым. Старый американский философ Торо сравнивал этот процесс с трением, нарастающим в механизме и угрожающим его существу.

Герои становились в передний, витринный ряд, но подонки тянулись следом, утрируя поступки людей достойных, — так тени, отброшенные человеческими фигурами, утрируют подчас их движения. Капиталистическая власть приросла к предпринимательству, стала неотделима от него; механика власти в преступном мире пародийно повторяет государственную организацию. За последние годы в Соединенных Штатах одними из самых кассовых оказались два двухсерийных фильма Фрейсиса Копполы «Крестный отец»; там очень серьезно исследуется вопрос о природе преступного мира и одновременно — как неотъемлемый от него — о философии власти. Насилие как образ жизни мафиозо четко определяет отношения внутри их сообщества; зло неизбежно, а самый сильный живет лучше всех. Хорошо быть самым сильным…