Кубик 6

Может быть, этот верблюд считал себя человеком. Во всяком случае, он умер как человек, подвергшись человеческой казни.

46

Ждали до оговоренного срока и даже больше того, и наконец решили отчалить. Но не отошли еще далеко от берега, как двое вышли из леса. Кричали, махали руками, а их и без того сразу заметили.

— Можете не поверить, но меня просто отпустили, — говорил солдат Аш. — Сперва заперли под ключ, потом допрашивали. Камень, естественно, отобрали. Причем допрашивали хитро. Во-первых, соврать перед ними невозможно, — сразу видят и звонят в колокольчик, чтоб слов не тратить. Потом, бывает, что только начнешь отвечать на вопрос, и тормозишь, естественно, при этом, чтоб если не соврать, то хотя бы не сказать лишнего. Тогда один из них — желтый, разумеется, мундир, — сразу оборвет, как бы от нетерпения, и, с улыбочкой этакой, все говорит сам. И оказывается, все им без меня известно — и как наша лодка называется, и сколько нас, и куда плывем, и как зовут каждого. Единственное, в чем они ошибаются, это в том, что отшельник Хо двенадцатый — это у них не один человек, а два. Спрашивали, не собираются ли два двенадцатых в споре урегулировать этот вопрос. «Нет, не собираются», — говорю, и колокольчик не звонит на мои слова, потому что это чистая правда. «А как отличаете ваших отшельников друг от друга?» — «Очень просто, — говорю, — один из них чернобородый, другой — рыжебородый». — «Ну, это не по правилам», — они говорят. В этот момент пришел еще один, у него была какая-то бумага на мой счет. Он показал им эту бумагу, и меня отпустили. Без слов и условий. И камень вернули, что самое главное.

— И они теперь знают, где стоит наш «Орел»… То есть, где стоял? — тревожась, спросил Фа.

— Если знают, то не от меня, — сказал Аш. — Когда я от них вышел, — продолжал он, — то заметил, что за мной увязался хвост. Нужно было оторваться, и тут оказался на пути тот знакомый подвал, «Три плюс восемь», где кормят колбасой. Я спустился туда, взял колбасы, пива — серые ведь не догадались покормить на дорогу — управился быстро, потом спрашиваю хозяина — хозяин тот самый еще, ничего ему не сделалось — спрашиваю его, где тут у вас второй выход, а лучше — третий. Он, я думаю, вспомнил меня. «У нас где вход, там и выход», — говорит. Я ему — «А если подумать?» В общем, вылез в окно — в другой стороне двора, там прошел, заслонившись сараями, ну и дальше можно было уже не скрываться. Но когда вышел из города, мне показалось, что все-таки кто-то идет следом.

— Это был я, — сказал человек Ю. — И моя история будет короче. В храме я встретился с людьми, потом с другими людьми. Мы поговорили.

— О чем? — спросил Фа, потому что Ю, кажется, не собирался продолжать.

— Если мои серые-желтые и его люди в храме — одна шайка, — сказал Аш, — то не он ли и выложил им все, что они про нас знают? — сказал солдат, бросив взгляд на человека Ю. — Я, кстати, спрашивал его об этом по дороге. Он отпирался, но звоночек звонил при этом.

— Нет, не звонил звоночек, — сказал человек Ю, — и не все ли равно, если нас снова шесть.

47

— А точно ли правильно мы делаем? — спросил Бе пятый.

— Правильно, — с уверенностью сказал отшельник Хо.

Фа четвертый положил руку на рычаг руля.

Вышедший на открытую воду «Четвертый орел» повернул вглубь залива, туда где брала начало Вторая Глубокая.

Когда отплыли уже на порядочное расстояние, на берег вышел человек и стал махать чем-то белым.

— Не нам ли он машет? — спросил Бе. — И если нам, тогда не вернуться ли?

— Нас уже есть здесь шесть человек, и седьмой нам не нужен, — сказал отшельник.

— Он машет не нам, — сказал солдат Аш. — Если бы он махал отходящей лодке, он бы кричал и подпрыгивал, а он машет, словно сигналит кому-то.

И точно: от мыса на противоположном берегу залива отчалила большая лодка, и шла на веслах — четыре пары весел. Скоро стало понятно, что восьмивесельная направляется к месту, где ждал ее человек, вышедший из леса.

На «Орле» в это время уже ели колбаски, принесенные из подвальчика, и запивали пивом из фляги — не такой большой, как хотелось бы.

Пиво еще не кончилось, они вошли в реку, меняя попутные ветры озера на ее быстрое течение.

48

Река Вторая Глубокая была также и широкой. «Четвертый морской» плыл по ее течению.

На корме — там, где руль, — сидел солдат Аш.

У правого борта дремал отшельник Хо (рыжебородый), а отшельник Хо (чернобородый) был рядом, продолжая в своей голове процесс непрерывного воздвижения мысли.

Мастер Бе на носу лодки играл сам с собой в кости.

Двое были в каюте, откуда доносились негромкие голоса и время от времени — смех.

У входа в каюту Эф третий, присев на корточки, заглядывал внутрь. В каюте было темно.

— Что сомневаешься, заходи, — услышал он голос, который был искажен толи от странной гулкости помещения, то ли от другой причины, и поэтому неузнаваем.

— Да, можно заходить, — подтвердил другой голос. И словно подразумевалось при этом, что только что было нельзя и вот, стало можно.

«Нужно мне их разрешение», — подумал Эф третий.

— Какой-то он сердитый, — сказал один голос другому, затем послышался смех.