Кубик 6

— Ладно, — сказал солдат, — но по мне так наоборот — нехорошо быть одному, привык работать в команде.

— Есть такой дом вроде тюрьмы, один на округу. Может быть, твоих друзей отвели туда. — И рыбак показал дорогу.

91

— В моем городе, — говорил Бе пятый, — есть школа целителей, которые, когда лечат больного, сами принимают те травы и смеси, которые ему назначают, и обкуриваются тем же дымом. Эти целители вроде бы успешны в своем ремесле, во всяком случае их услуги стоят дорого.

— Еще бы недорого, — заметил Эф третий, — вряд ли они могут лечить больше одного человека зараз.

— Кроме того они, прежде чем начать лечение, вроде бы принимают специальные снадобья, чтобы вызвать в себе тот недуг, который они видят у больного.

— А если у больного сломана рука, кость застряла в горле, если его собака покусала?

— Все в разумных пределах, конечно.

— А я вообще здесь не вижу ничего разумного.

— Вероятно, здесь работает элемент магии по сходству, — сказал пятый. — Но я не об этом. Можно предположить, что в этой тюрьме принято похожее правило, то есть вместе с заключенным в камере сидит также и тюремщик.

— Это еще зачем?

— Наказание приобретает совершенно другой смысл, — воскликнул пятый. — Узник в таких условиях по-иному будет переживать — проживать — свой срок, чувствуя эту своеобразную заботу о себе, зная что не только он терпит, но есть человек, который терпит за него… И он выйдет на свободу изменившимся…

— Бред, — сказал третий короткое слово.

— Я еще не продумал до конца эту тему.

— А славно было бы, — засмеялся третий, — если вместе с преступником прописанные ему плети получал бы кто-нибудь из судейских, может быть сам судья, прописавший. Он, то есть судья, был бы как твой целитель. А с отрубанием головы вообще обхохочешься.

— Я не продумал всего, я только представил, — сказал пятый.

Му второй, о котором косвенным образом шла речь, лежал в своей кровати. Вынимая из своего мешочка, он время от времени что-то клал в рот и, подержав во рту, сплевывал в окошко.

92

Каждому было свое.

Эф третий острием ножа расчищал стык около плитки в известном квадрате пола, чтоб вынуть ее.

Му второй брал свое что-то из мешочка, клал в рот и сплевывал, показывая на фоне окна свой заметный профиль с выдающимся вперед подбородком.

Бе пятый читал книгу в синей обложке.

— О чем эта книга? — спросил третий пятого.

— Трудно сразу сказать, — отвечал пятый, — многие слова в ней непонятны, и даже некоторые буквы.

— А нет ли там на пятой или десятой странице описания того оружия, рядом с которым она лежала, — что оно из себя, и как им пользоваться?

— Про оружие там ничего нет, — сказал пятый. — Эта книга, я думаю, целиком для меня.

— Я еще подумал, что в книге, пришедшей к нам таким образом, — продолжал третий, — может быть описана наша с тобой история, или что-нибудь такое, что даст нам возможность понять…

— Ничего такого, — сказал пятый. — В этой книге вроде бы говорится про мир, как он устроен. Но то, что написано, не слишком похоже на правду. Ты можешь поверить, что земля вертится, как волчок, что внутри земли — огонь, а в небе летают камни?

93

Внутри земли — огонь. Не будет ошибкой назвать этим словом металл и камень, доведенные до жидкого состояния. Можно и своим умом догадаться об этом, имея в виду действующие вулканы, гейзеры, горячие серные газы, вырывающиеся в некоторых местах. Внутри огонь, а снаружи корка — довольно тонкая в масштабе общих пропорций. Как лед на замерзшем озере. Можно представить, что произойдет, если то, что внутри, прорвется наружу.

А вокруг земли, во внешнем пространстве, в разные стороны движутся не видимые снизу тела — среди них есть камни, и есть горы. В любой момент какая-нибудь такая гора может оказаться слишком близко к земле и упасть на нее — нет, даже не упасть, а врезаться на огромной скорости, и лед земной поверхности будет взломан со всеми последствиями, которые невозможно даже представить.

Еще есть солнце, огонь которого неизмеримо жарче. Вспышки и взрывы на нем, выбросы пламени, которых хватило бы, чтобы сжечь на земле все живое, окажись она поблизости. Глядя на это, можно представить солнце как растянувшийся во времени взрыв — и удивительным кажется его постоянство, длящееся миллионы лет (или миллиарды, одно и другое одинаково не представимо). А много ли надо в масштабах этого огня, чтоб наш океан пару раз за столь долгое время приблизился к точке кипения?

А звезды — это тоже солнца, многие из них больше нашего, многие — горячее. Некоторые могут действительным образом взрываться, за одно мгновение отдавая все то, что иначе отдавали бы в течение миллиардов лет. Конечно, они находятся на не представимо далеком расстоянии от нас, но и мощь их возможного взрыва не представима, с которой они готовы уничтожить все живое. Миллионы миров, подобных нашему, сгорают в одной такой вспышке, — может быть, не в прямом смысле сгорев от жары, но убитые невидимыми смертоносными лучами. И наш мир, таким образом, подобен пылинке, миллиарды лет пляшущей над костром среди языков пламени.