Кубинские сновидения

Сантера смотрит на кирпичный дом, выбеленный солнцем и морским ветром, и устраивается под папайей во дворе. Монотонной скороговоркой она читает все известные ей католические молитвы: «Богородицу», «Отче наш» и «Верую». Ее тело раскачивается, сжатые под подбородком руки трясутся, и скоро начинает казаться, будто вся она состоит из качающихся углов. Затем Селия видит, как сантера закидывает свою маленькую, как у карлицы, головку, глаза ее закатываются, только белки сверкают из двух крохотных глазниц. Вот она вздрагивает – раз, другой – и грузно оседает рядом с Селией, дымясь, как сырое полено, и источая сладкий, мускусный запах, пока от нее не остается ничего, кроме хлопчатобумажной шали с бахромой.

Селия стоит в растерянности, затем сворачивает шаль, кладет ее в сумку и направляется к дому.

По тишине в доме она знает, что Хавьера нет. Он говорил, что отправится в горы и будет выращивать кофе на зеленых склонах. Он сказал, что спустится в Сантьяго на карнавал и будет плясать под звуки дудок и меле, под стук барабанов, что он умрет (в блестках и перьях) во главе цепочки танцующих конго[45] в парке Сеспедес.

Селия потягивается и чувствует в груди комок, плотный, как лесной орех. Неделю спустя врачи отнимают ей левую грудь. На ее месте остается розовый мясистый шрам, похожий на тот, что она видела на спине сына.

Письма Селии 1950-1955

11 февраля 1950

Querido Густаво!

Даже на смертном одре Берта Аранго дель Пино проклинала меня. В прошлом месяце она простудилась, простуда перешла в воспаление легких, и она в одночасье скончалась. Хорхе просил меня пойти на Пальмовую улицу. Мать будто бы поклялась ему, что хочет помириться со мной. Но когда я пришла, она швырнула в меня графин, тот разбился прямо у моих ног, и полынная настойка забрызгала зеленью подол моего платья.

– Ты украла у меня мужа, – крикнула она мне и протянула к Хорхе руки, причем пальцы у нее шевелились, как черви. – Иди ко мне, любовь моя. Иди ко мне в постель.

Офелия разинула рот от удивления, тогда мать повернулась к ней и завопила:

– Шлюха! Чего уставилась? – С этими словами донья Берта откинулась на подушки, рот у нее перекосился, глаза вылезли из орбит, как у повешенной, и она умерла. Бедный Хорхе был ужасно потрясен.

Селия

11 апреля 1951