Кубинские сновидения

Она направляется к Бруклинскому променаду.[49] Пустынные верфи выставляют напоказ свои рифленые крыши, словно гноящиеся шрамы. Ист-Ривер, встречаясь в своем устье с Гудзоном, тиха и недвижна, как туман. На другой стороне реки башни Уолл-стрит самонадеянно устремлены в небо. Лурдес быстрым шагом обходит эспланаду – а это четверть мили – восемь раз. Мимо пробегает утренний бегун в сопровождении рыжего датского дога. Под ней по автостраде мчатся в сторону Куинса машины.

Каждое утро наступает такое время, когда рассвет неотличим от сумерек, думает Лурдес, и в этот краткий миг день не имеет ни начала, ни конца.

* * *

Лурдес сбросила восемьдесят два фунта. Теперь она пьет жидкий белок, голубоватую жидкость, которая продается в тюбиках, как еда для космонавтов. На вкус он отдает химикатами. Лурдес сидит и работает ногами на новом велотренажере, пока искры не начинают лететь от колес. Она повесила у себя в спальне цветную автодорожную карту Соединенных Штатов и каждый день зеленым фломастером отмечает мили, которые проехала. Ее цель – доехать до Сан-Франциско ко Дню Благодарения, когда дочь вернется из школы. Лурдес жмет что есть силы на педали, обливаясь потом, до тех пор пока ей не начинают мерещиться потоки жира, похожие на желтую жидкость, вытекающую во время жарения из цыплят и индюшек, и этот жир сочится из ее пор, когда она проезжает по Небраске.

Хорхе дель Пино беспокоится за дочь, но Лурдес убеждает его, что у нее все в порядке. Отец постоянно является ей в сумерках, когда по вечерам она возвращается домой из булочной, и шепчет ей сквозь листву дубов и кленов. Его слова щекочут ей шею, как детское дыхание.

Они обсуждают многое: растущую преступность на улицах Нью-Йорка, упадок «Мете» по сравнению с игрой в победные сезоны 1963 и 1972 года, ежедневные дела в булочной. Это отец посоветовал Лурдес открыть вторую кондитерскую.

«И поставь свое имя на вывеске, hija, пусть знают, что мы, кубинцы, тоже способны кое на что, что мы не какие-нибудь пуэрториканцы», – настаивал Хорхе дель Пино.

Лурдес заказала для своих булочных красно-бело-синие вывески, на которых в правом нижнем углу напечатано ее имя: «Лурдес Пуэнте, учредитель». Ей особенно нравилось последнее слово – как сочно раскатывается во рту «р», как мягко взрывается «ч». Лурдес чувствовала духовное родство с американскими миллионерами, ощущала бессмертие таких людей, как Ирене Дюпон, чью виллу в Варадеро-Бич, на северном побережье Кубы, она однажды посещала. Она представляла себе сеть булочных «Янки Дудль», раскинувшуюся по всей Америке до Сент-Луиса, Далласа, Лос-Анджелеса, свои яблочные пироги и кексы, продающиеся на главных городских улицах и в пригородных магазинчиках, повсюду.

Каждый магазин будет носить ее имя: «Лурдес Пуэнте, учредитель».

Кроме всего прочего, Лурдес с отцом постоянно говорят о коммунистической угрозе в Америке. С каждым днем они все больше убеждались, что отсутствие плохих новостей с Кубы – это результат сговора левых средств массовой информации, чтобы обеспечить Вождю международную поддержку. Как американцы не видят, что коммунисты обосновались у них прямо под носом, в университетах, и развращают молодежь? Это все демократы виноваты и все эти лгуны-двурушники Кеннеди. Лурдес с отцом приходят к мнению, что Америке необходим еще один Джо Маккарти, тогда дела снова пойдут на лад. Он никогда бы не бросил их в заливе Кочинос.

– Почему бы вам не сделать репортаж о кубинских тюрьмах? – язвительно спрашивала Лурдес журналистов, которые в прошлом году брали у нее интервью по поводу скандала с открытием второй булочной «Янки Дудль». – Зачем вы тратите время на меня?

Лурдес не одобрила картину Пилар, вовсе нет, но она не потерпит, чтобы кто-то указывал, что ей делать в ее собственных владениях.

– Вот так все начиналось на Кубе, – хрипло шептал отец Лурдес сквозь шум листвы, давая ей советы. – Ты должна остановить раковую опухоль у своего порога.

После того как Пилар уехала в колледж, Лурдес каждую ночь, прежде чем идти домой, рассматривала картину дочери. Если бы Пилар не нарисовала булавку и этих жуков в воздухе, картина была бы замечательная. Жуки испортили весь фон. Без жуков фон был бы ярко-голубым, приличного ясного цвета.

Почему Пилар все время бросает в крайности? Лурдес убеждена, что это какая-то патология, которую дочь унаследовала от абуэлы Селии.

* * *

Сегодня День Благодарения. Лурдес сбросила сто восемнадцать фунтов. Ее перевоплощение завершено. Сегодня она поест в первый раз за несколько месяцев. Аромат еды снова ее притягивает, но Лурдес боится искушения, боится отказаться от голубой жидкости, от кувшинов очищающей ледяной воды. Внутри у нее чистота, хрупкий баланс ферментов, который она не хочет нарушать.