Кублерос

Спиной я со всей силы вжимался в шершавый сосновый ствол и смотрел на усатого гада, который убрался от меня на самый конец сухой гладкой ветки и теперь удобно там устроился.

– Мне и тут хорошо. Чистый воздух, много тупых воробьев и совсем нет тупых людей. Ну, не было до этого момента… – кот окинул меня брезгливым взглядом и облизнулся. – И вообще – с чего ты взял, что я не могу слезть отсюда сам?

– Ты же здесь уже шесть дней! Жрать небось хочешь? Или пить?

– Я практикую дзен-буддизм и могу не есть и не пить сколько угодно. – невозмутимо объяснил кот. – И я же уже говорил – воробьи… Ты только мешаешь и отвлекаешь. Сам уйдешь или тебе наподдать?

"Разговаривает с котом" – недоуменно донеслось снизу. Местные смотрели на нас во все глаза. Я обернулся, посмотрел на дачные домики… Дедок, которого я послал за покрывалом, уже во весь дух бежал к нам по дачному поселку с простыней в руке.

"Ну держись, хвостатая тварь…" – подумал я про себя, а вслух сказал:

– Я теперь, кажется, понимаю, в чем главная загвоздка всех спасателей и помощников.

Кот опять лениво поднял на меня голову и посмотрел с легким намеком на интерес.

– Добраться до того, кому можешь помочь – полбеды. Собрать все ресурсы, чтобы реально оказаться в силах что-то такое полезное сделать – тоже. А вот убедить, что ты пользу хочешь принести, а не голову откусить – вот это, блин, задача.

– Все куда проще: нахрен ты мне сдался? – нагло проурчал кот, расслабленно потянувшись на ветке. – Я в нирване. Уйди, двуногое…

– Ты же здесь загнешься, гад! – заскрипел я зубами.

Но кот не ответил, а только зевнул, прекрасно понимая, что ползти к нему по сухой тонкой гладкой ветке я не рискну.

Я и не рискнул. Зато обхватил эту ветку и резко, со всей дури качнул ее! Кот не успел среагировать, скользнул лапами по коре, сполз, в последний момент уцепился за большой пучок мелких веток с иголками и теперь висел, безуспешно пытаясь подняться чуть повыше.

– Угробить решил, голошкурая скотина? – проурчал он сквозь зубы. – Ну и похрен, зато умру молодым!

Я покачал головой и показал вниз, где кота уже дожидалось растянутое белое покрывало.

На морде кота отразился искренний ужас.

– За что?! – отчаянно зашипел он теперь в мою сторону – Не хочу обратно к бабке! Не хочу пить вонючее молоко, шарахаться от плешивых собак и терпеть этих сраных детей! Хочу дзен-буддизм, сосну и воробьев!

– Будет тебе дзен-буддизм… – прокряхтел я, перехватывая ветку поудобнее. – И сосна, и воробьи. Иди и познавай куда подальше – зачем у всех на виду то? Одни нервы и беспокойства!

И тряхнул ветвь посильнее, стряхнул с нее задиристого пушистого недобуддиста – прямо в растянутую ткань.

Приземлившись, кот попытался убежать, но его уже поймали и принялись тискать, гладить и помимо воли поить молоком из соски. И понесли обратно на дачу.

"Ты ж наш миленький, шесть дней на дереве…"

"Сейчас отпоим, откормим, усатенький!"

"Истощал как, исхудал…"

Стало его искренне жаль. Я проводил глазами процессию вокруг кота, вздохнул и устроился на дереве поудобнее. Немного посидеть, побыть тишиной и слезать…

Но пока – просто посидеть и побыть тишиной. Лишь бы только никто не стряхнул…

7. Вася тунеядец

При Советском Союзе Васю за тунеядство не посадили бы, а четвертовали.

Все стало понятно еще когда он пришел в первый класс.

– В смысле на 10 лет?? – не понял он, когда учительница попыталась объяснить, зачем записывать в тетрадку пример с доски: 2+2=4. – У меня мультики через полчаса, давайте побыстрее как-то это все решим?

Примирился с ситуацией он только ближе классу к пятому, когда началось ИЗО. Он приходил на урок и с удовольствием рисовал в альбоме большие круглые женские жопы.

– Неправильно ты, Вася, нарисовал вазу! – сказала ему Марина Ивановна, присмотревшись к рисунку.

– Марина Ивановна, это не ваза, а жопа. – честно ответил Вася.

– Ну зачем же так сразу… – покраснела учитель. – Ты можешь и лучше, я знаю! Постарайся!

Учитель она была очень хорошей, любила детей. Позже зашла в кабинет к директору и попросила, чтобы рисунок Васи отправили на междугородный детский художественный конкурс.

– У мальчика страдает самооценка! – восклицала она, пока директор жевал домашние котлеты. – Давайте откровенно: талантов среди них нет, выбирать все равно не из кого…

Директор пожал плечами и согласился.

На городской детский художественный конкурс приехало много-много ваз и всего одна жопа.

– Интересно… – почесал затылок представитель комиссии.

– Занятно. – кивнул второй представитель, почесав пиджак на пузе. – Любопытно. Есть свой стиль, видение…

– Уважаемые… Но это же жопа! – возмутился представитель городской интеллигенции, который выставлялся не то в Париже, не то в Монреале – всем было плевать.

– Коллега, не будьте столь критичны. – отмахнулся первый представитель комиссии. – У мальчика оригинальный взгляд на мир и форму. В частности – на вазы. Сейчас это – редкость. Поддержим и дадим первое место!

Васе дали первое место.