— Я не отрицаю, что меня тянет к тебе…очень… Я не знаю любовь это или нет… — Валя помедлила, а потом тихо добавила: — Максим, мне итак очень больно. Ты же сам всё понимаешь… Давай не будем всё усложнять и останемся просто друзьями?
— Струсила, да? — Макс смотрел на неё своими необыкновенными, потрясающе красивыми глазами.
— Да, — ответила она громко и глухо. — Не могу и не хочу причинять боль Антону.
— Хорошо я всё понял… Я уйду… после Чемпионата я уеду. Больше не буду стоять между вами. Только прошу тебя об одном… — он помолчал немного и, наконец, попросил еле слышно: — Поцелуй меня… поцелуй меня в последний раз…
Сердце Вали дрогнуло от жалости и любви. Она ощупью, руками нашла его голову и поцеловала. Тесно обнявшись, они касались лицами и руками, слыша дыхание друг друга.
Всё лицо Валентины было мокро от тихих, неслышных слёз.
— Я не могу так тебя отпустить… — он смотрел в её глаза и видел в них желание.
— Я тоже… — она закинула руки ему за шею, страстным движением прильнула к нему. — Ты мне нужен…
Макс снова припал к её губам, укладывая на диван. Её ладони скользнули по твёрдой мускулистой спине парня. Она чувствовала сквозь ткань рубашки жар, исходящий от его тела. Вале до безумия хотелось прикасаться к нему, ощущать под своими пальцами его горячую плоть.
Девушка закрыла глаза, спина выгнулась дугой, прижавшись теснее к телу Максима. А он продолжал целовать её снова и снова, словно был охвачен тем же безумием, что и она.
— Возьми меня… Один раз… — не отрывая своих пылающих губ от его рта, зашептала Валя отрывисто, тяжело дыша. — Я хочу этого…
Максим чувствовал, как между ними незримо проползает что-то тайное, слизкое, гадкое, холодное. Он знал, что делает большую ошибку, которая разделит их навсегда. Но всё равно жадно прижался к её губам…
…Макс пьянел от прикосновения к хрупким, тёплым плечам. Его рука скользнула вверх, под тонкую блузку, легла, накрывая горячий округлый холмик нежной груди.
— Я люблю тебя, — шептал он, целуя Валю. — Люблю…
Ему не следовало этого делать. Не следовало любить её, прикасаться к ней. Эта девушка действовала не него как наркотик. Она разрушала его жизнь, он решился из-за неё лучшего друга. Но Максим не мог иначе, он не мог отпустить Валю, не попробовав, не узнав, как это быть с ней, как это любить её…
Когда Макс вошёл в неё, из Валенной груди вырвался стон. Он всматривался в выражение её глаз, двигаясь, словно спеша куда-то, стремясь как можно быстрее познать, попробовать на вкус, на ощупь и уже никогда не забыть, впитать в себя запах её тела, оставить в памяти эти минуты кайфа. Никитин искал ответ на свой вопрос, и, наконец, найдя застонал, уплывая, уносясь навстречу тому, что звало, обещало счастье…
Он пришёл в себя первый. Резко поднялся, застегнул джинсы, наклонился к Вале:
— Прощай, — прошептал Макс, чмокнул её в лоб и вышел.
Валя едва успела надеть юбку и поправить блузку, как в комнату без стука ворвалась Олеся.
— Ты, с ума сошла? Вы чем тут занимались?
— Не твоё дело, — буркнула Валентина, и вдруг расплакалась. — Что я наделала…
— Хватить ныть, — Олеська плюхнулась рядом на диван. — Чего теперь слёзы лить. Дело сделано. Назад не повернуть.
— Я люблю Антона… — сказала Валя сдавленным шёпотом, прислонившись щекой к плечу подруги.
— Люби и дальше, — Олеся погладила её по голове. — А то, что тут произошло, забудь. Не было ничего.
— Смогу ли?
— Сможешь…
В этот вечер Антон сделал Валентине предложение, и она согласилась. День свадьбы назначали на двадцать пятое июня, она должна была состояться сразу после Чемпионата мира…
***
… Был дан старт.
Стартовая минута Антона была последней. Он взял карту, замер на несколько секунд, мысленно прокладывая путь…
На лыжной трассе в этот день тренировались спортсмены лыжных команд, они готовились к предстоящим соревнованиям по лыжной гонке.
Антон посмотрел на карту и свернул на другую лыжню, посчитав, что такой путь будет короче. Через две минуты он уже скатывался со спуска, а навстречу ему по ходу движения трассы с другой стороны мчался лыжник. Лыжня делала поворот, и поэтому обзор был затруднён. Ни Якорь, ни лыжник — Сергей Захаров друг друга не видели.
Они продолжали двигаться на встречу друг другу с большой скоростью. Всё произошло в одно мгновение, Захаров выскочил из-за поворота и протаранил Антона.
Безумная волна боли накатилась на Антона. Мир вокруг раскололся на части. В глазах потемнело. Не было возможности пошевелиться — прилив нестерпимой, разламывающей всё тело боли возвращались с каждой новой попыткой вдохнуть воздух. Якорь лежал на спине, на холодном снегу, с закрытыми глазами, запрокинув назад голову.
Лыжник не стал останавливаться, не обернулся, продолжил ехать по лыжне, ему было всё равно, имело значение только время, тикающее на секундомере тренера.
А на снегу без сознания лежал Антон. Только через двадцать минут его нашли проезжавшие мимо лыжницы…