Кучум (Книга 3)

-- Как зовут-то? -- и когда тот повторил свое имя, как бы подвел черту, сказав, -- Бомелиус, значит, по-нашенскому будет. Проверю тебя завтра же в деле. Готовь свои порошки и зелья. И про звезды, про предсказания потолкуем еще...

Дверь неслышно раскрылась -- и в царские покои вошли, осторожно ступая, Иван и Федор. Также осторожно приблизились к отцу и поцеловали его по очереди в щеку. Глаза царя увлажнились, когда он посмотрел на отошедших к окну сыновей. Иван был статен и красив, с тонкими бровями, таким же как у него самого орлиным носом, широк в кости, и лишь что-то неуловимо знакомое от покойницы Анастасии проглядывалось в его облике. Федор же был больше похож на мать: и кротким характером, и белизной кожи, манерой говорить, чуть нажимая на "а", и даже походку ее унаследовал. Иван и по части женского пола пошел в отца, сослав в монастырь уже двух своих жен, и также любил пиры, охоту, бывал в пыточных застенках, сам не раз брал в руки клещи, развязывал языки изменникам. Федор же дрожал всем телом при одном упоминании о пытках и лишь раз попытался присутствовать на площади при казни, но его вынесли оттуда на руках, едва живого, с закатившимися под лоб глазами, и недели две после этого младший сын царя не мог подняться с постели.

Иван Васильевич твердо зная, что при слабом здоровье Федора нечего и думать о наследовании трона, нимало не беспокоился о том. Старший, Иван, должен стать достойным преемником и будет на кого оставить неспокойное государство, когда придет смертный час.

При мысли о смерти Иван Васильевич зябко передернул плечами, перекрестился и вновь уперся взглядом в заморского лекаря. Было что-то притягательное в его черных глазах, расчесанных на прямой пробор волосах, спадающих на плечи, смоляных, без единой седой волосинки, хотя лекарь прожил уже верных пять десятков. Его мягкие, неторопливые движения, кошачья поступь и вкрадчивая манера говорить завораживали собеседника. Такому скажи отравить хоть отца родного, он лишь ценой поинтересуется и с благодушной улыбочкой подаст яд. В том-то и отличие русского человека от немца или англичанина, что русский мужик или добр и предан до беззаветности, или как тать черен душой до самого бездонного зла людского. Середка встречается редко. А иноземцы всегда на вид добренькие, ласковые, податливые, особенно когда дело о их выгодах заходит. Но помани кто другой, более сильный, богатый, и не вспомнят о прежнем благодетеле, переметнутся безоговорочно. И этот таков же. Но Иван Васильевич уже знал, какое применение лекарю он найдет, и, при всей неприязни к нему, решил оставить до поры при дворе.

-- С чем пришли? -- перевел цепкий взгляд на сыновей.

-- Вот Федор порошок какой-то ищет, -- насмешливо ответил Иван и чуть подтолкнул брата в спину, заставляя того выйти на середину.

-- Про порошок мне говорили... -- застенчиво начал Федор.

-- Какой еще порошок, -- тут же насторожился Иван Васильевич, -- кто тебе про порошки наговорил?

-- Человек один говорил, -- уклончиво ответил Федор, -- будто у посла английского есть такие порошки, что всех людей счастливыми могут сделать, -по всему было видно, Федор боялся отца и уже не рад был, начав разговор, да еще в присутствии посторонних, терялся, бледные щеки окрасились легким румянцем.

-- Счастливыми делает... -- переспросил царь, силясь понять, о чем толкует царевич. Меж тем Савин успел перевести слова Федора, и лекарь Бомелиус торопливо замахал руками, что-то залепетал по-своему.

-- О чем он? -- повернул голову царь к Савину.

-- Говорит, есть у него такой порошок, -- пожал плечами Савин.

-- Так уж и есть? -- не поверил Иван Васильевич и, спохватившись, тут же добавил. -- Знаем мы их порошки-снадобья: до смертушки доведут, а там счастья полные штаны, радоваться успевай, святых выноси.

-- Опием называется его порошок, -- переводил дальше Савин, -предлагает всем отведать.

-- Ладно, пущай готовит, а там поглядим, -- отмахнулся царь, быстро утратив интерес к лекарю и собственным сыновьям, -- завтра большое дело у нас готовится -- изменников на площади казнить будем. Скажи послу и лекарю, мол царь велит быть им поутру на площади.

-- Отец, -- вскрикнул Федор, услыхав о казни, -- ты же обещал мне...

-- Что обещал?! -- взвился тот. -- Ну обещал, что безвинных казнить не буду, а ежели он враг мне, то что прикажешь? Ждать, когда он меня на тот свет отправит, с трона царского спихнет?! И так я уже передал царство Симеону Бекбулатовичу, он всем заведует, а я по малости своей, по убогости лишь с послами беседы веду, о здоровье государей их справляюсь.

-- Не слушай ты его, -- вышел вперед царевич Иван, -- по недоумию он говорит. Казнить надо ворогов, чтоб другим неповадно было. Моя бы воля, -начал он, но царь привычно сдвинул брови, и Иван Иванович вмиг умолк, замер.

-- Навоюешься еще. Аника-воин. Идите все. Мне с послом потолковать о тайных делах надо. -- Все торопливо вышли, царь встал с кресла, взял в руки посох, с которым не расставался и, обращаясь к Савину, приказал:

-- Гляди, чтобы все, о чем говорить будем, с собой в могилу унес.