Кучум (Книга 3)

-- Государь... -- соскочил тот с лавки.

-- Сиди, -- приказал Иван Васильевич, -- верю тебе, -- и глянул так, что у толмача мороз по коже прошел. -- Спроси-ка посла, отчего королева ничего не написала о предложении, которое я к ней делал.

Даниил Сильверст догадался, о чем пойдет речь, еще когда царь велел всем выйти вон. Наслышанный об упрямстве Ивана Васильевича он с самого начала ждал этого вопроса.

-- Королева Елизавета плохо себя чувствует, -- не поднимая глаз, проговорил, -- врачи не советуют ей ехать за море. У нее слабое здоровье. Она ждет московского царя к себе в Англию.

-- Где это видано, чтоб жених к невесте ехал! -- вспылил Иван Васильевич. -- Да кто она такая, чтоб от моего предложения отказываться?! Под моей властью столько земель, что на пять королевен хватит. Знаем мы эти уловки! -- и повторил, скривив губы, -- "плохо чувствует!" К нам бы приехала, и мы бы ее тут мигом в чувства привели.

-- Королева предлагает царю свою дружбу, -- послу совсем не хотелось выслушивать оскорбительные нападки насчет своей королевы, которую сам же тайно обожал, хоть и не желал признаваться в том, но сейчас испытывал что-то вроде ревности к этому дряхлому московскому царю, от которого к тому же дурно пахло, и в уголках глаз виднелись капельки желтого гноя. Он бы научив его вежливости, не будь послом.

-- Да куда мне ее дружбу засунуть? -- продолжал кипятиться Иван Васильевич. -- Дружбу со мной все государи, окромя польского, водят. Папа римский и то легатов своих шлет, тоже в дружбе уверяет. Так что, мне теперь жениться на нем, что ли?

-- Королеве сообщили, что у царя уже есть жена, -- попытался сделать свой выпад Сильверст.

-- Кто есть? Кто у меня есть? -- Иван Васильевич низко наклонился к лицу посла и запах лука, чеснока и еще чего-то отвратительного становился невыносим. -- Померли они... -- царь попытался сделать скорбное выражение -Так и передай королеве -- померли! Отравлены были врагами-недругами. А те, кого за жен считают, то девки мои спальничные. Девки, и все тут, -- лицо его, так и не приняв соответствующего выражения скорби, теперь выражало похотливую усмешку. -- Ты коль мужик, то понимать должен Мало ли кто при дворе моем живет. Всех их женами что ль называть?

-- Я не знаю, -- Сильверст развел руками, -- но королева не уполномочила меня говорить о женитьбе.

-- Ну и не говори, коль сказать нечего, -- царь вдруг резко оборвал разговор и по всему было видно, как он устал. Верно, какая-то давняя болезнь давно подтачивала его, и лишь недюжинное здоровье противилось ей, выдерживая и крутой царский нрав, и многочисленные неумеренности.

Даниил Сильверст поспешил подняться, поняв, что прием окончен, и прошептал про себя молитву, благодаря Бога за мирное окончание встречи с московским царем.

-- Завтра чтоб на площади был, -- напомнил царь ему уже в спину.

Тяжело ступая и не выпуская посох из рук, Иван Васильевич направился по внутреннему переходу в свои покои. Он не переставал размышлять о притворстве английской королевы, которая, с одной стороны, добивалась его расположения, заискивала, посылая ласковые письма, ища выгоды для своих купцов, скупавших русские товары по самым низким ценам и вывозивших их в Англию без всякой пошлины, но когда зашла речь о том, чтоб объединить два могучих государства и установить владычество на море и на суше, то тут она делала вид, будто не понимает, о чем речь.

"Вот славно было бы, если бы мы хвост поприжали разным там свеям, немцам и прочим замухрыжистым государям, что носы наружу повысовывали. Тут бы, глядишь, и султан турецкий присмирел, не то что паны польские..." После смерти давнего своего врага -- польского короля Сизигмунда -- Иван Васильевич очень надеялся, что сумеет окончательно закрепиться в Ливонии, получив долгожданный выход к морю, и сможет сам вести торговлю со всеми странами, не особо дожидаясь, пока английские или датские купцы приплывут для закупки товара по дешевым ценам, предлагая собственные втридорога.