Куда глядят глаза василиска

— Я буду менять их, — сказал брауни, уютно сворачиваясь на одеяле в ногах кровати, — и прослежу, чтобы все было в порядке. Вам стоит подольше поспать, принц. Ничто не лечит простуду лучше горячего кирпича в постели и длительного крепкого сна.

Спать и вправду хотелось, как никогда, но перед тем, как довериться этому странно ведущему себя существу, следовало выяснить его мотивы. Даже если при этом придется положиться на его слово.

— Зачем ты все это делаешь?

Из бурой косматой шерсти блеснули два круглых желтых глаза.

— Откуда мне знать? — признался брауни. — Ну, во-первых, мне хочется показать, что я не только бутылки открывать гожусь. А во-вторых… мне есть с кем тебя сравнивать. Кое-кто из прежних меня, бывало, под настроение и на пинках из комнаты выносил.

— Это ты мне под горячую руку не попадался.

— И тем не менее. Если тебя здесь не будет, какой-нибудь бездельник забавы ради возьмется мне лапы свечкой прижигать, или еще что-нибудь придумает в этом роде. А так ты своими делами занят, я — своими, ну, то есть, твоими же, и между нами — устойчивые, ровные отношения профессионалов. Ты меня не обижаешь, а я о тебе забочусь.

Если бы он не лежал так далеко, в самых ногах кровати, Рэй, пожалуй, рискнул бы его погладить.

* * *

— С Хайпуром вышло грязное дело!

Рэй оторвал голову от подушки и оглядел потонувшую в вечернем сумраке комнату с явным намерением сообщить брауни, что это не его ума дело. Но желтые огни глаз того были погашены, и он крепко спал, свернувшись на одеяле меховым клубком. В пасти камина слабо рдели угли. И кто это сказал? Рэй подумал, что ему померещилось, и снова с облегчением закрыл глаза.

— Нет, я на самом деле с тобою разговариваю.

Рэй повернул голову в ту сторону, откуда, как ему казалось, доносился этот негромкий голос. Его глаза расширились, и он бы присвистнул, если бы у него на то были силы.

— Какой занятный бред!

— А кто сказал, что в бреду нет ни капли смысла?

Он удостоился чести беседы со своим собственным мечом, валявшимся на столе там, куда он его бросил, когда убедился, что брауни не намерен ему вредить. Меч глядел на него глазами чайки, украшавшей гарду, и тускло светился сквозь покрывавшие его грязные пятна.

— Черт! — сказала Чайка. — Во что ты меня вляпал?

— Дай мне придти в себя, — возмутился Рэй, — и я честь-честью собственноручно тебя вычищу.

— Как у тебя все просто. «Вычищу!» Да я осквернен!

— Или я здорово ошибаюсь, — съязвил Рэй, — или ты — оружие?

— Да, мне придана такая форма. Но, между прочим, у меня имеется и содержание. И я имею право на собственное мнение. В Хайпуре было грязное дело. Ты устроил там форменную резню и, знаешь ли, после всего этого ты мне решительно разонравился.

— Хочешь сказать, что раньше я тебе нравился?

— Раньше ты был мне симпатичен. Пожалуй, я с радостью перешел из рук Брика Готорна в твои. Там все уже было ясно, как день, а твоя сказка только начиналась. Ты брал меня в руки, когда тебя вынуждали обстоятельства. Ты был весельчаком, прятавшимся под маской Черта. А в Хайпуре, я повторяю, была грязная бессмысленная резня. Ты становишься настоящим Злом, Рэй, и меня от этого тошнит.

— Так положение обязывает, — Рэй попытался обдумать вопрос о проявлении особенностей человеческой физиологии у крестообразной металлической штуки. У него росло страшное подозрение, что он влип. — Ты — лебедь, что ли?

— Да можно сказать и так. И нечего валить на положение. Положение обязало бы тебя избавиться от Артура Клайгеля, покуда он не вошел в полную силу, а не нянчиться с ним. Ты двести раз мог подмять под себя этот их Тримальхиар, если бы действовал согласно положению. С этаким Злом, каким ты был до сих пор, вполне можно существовать бок о бок. Но Хайпуром ты все испортил. Видишь ли… все те, кто там тусовался, это в действительности очень хорошие люди, а ты прокладывал среди них дорогу к своей маниакальной цели, как косарь. Духи, и я был в твоих руках! Среди тех вполне мог быть Александр Клайгель.

— Он же мертв…

— Но если бы был жив, то там ему — самое место. Или его сын Артур. Он тоже вполне мог искать там ума.

— Их там не было.

— Но они могли бы там быть.

— Ты служишь Добру?

— Добру и Красоте. До этого дела в тебе хранилось некое равновесие, и, служа тебе, я смел надеяться своим влиянием качнуть чаши весов в нужную сторону. Такой приз, как ты, со всею твоею силой и страстью, бесценен для любой из сторон. И в особенности то, что ты занял именно этот трон. То, что он в твоих руках, гарантировало от худшего.

— Наверное, — вздохнул Рэй, — именно этого и добивался Александр Клайгель.

— Да, братец был не из глупых. Огонь следует держать в камине. Но теперь я, право же, не знаю, что надо взвалить на чашу Добра, чтобы перевесить Хайпур. Не знаю, как я теперь смогу от души служить тебе.

— Я был бы паранойиком, — рассудил Рэй, — если бы взялся всерьез прислушиваться к голосу штуки, привязанной к моему поясу.

Меч обиделся.