Куда он денется с подводной лодки

– Спасибо, Олежек! Отдыхать – не работать. А вообще-то надышалась воздухом и просто выспалась. Ну и гуляла по окрестностям. Представляешь, какой-то час езды, но тут, как всегда, не погода, а кошмар, а там – зима! Сугробы, елки по пояс в снегу, лыжи! Я, правда, кататься на них и не умею, но как факт – приятно. В общем, сказка.

– Завидую вам, барышня! Ну, пойдем твою ласточку смотреть.

– Да и смотреть не буду! Ты же знаешь – доверяю, как себе самой.

– Спасибо тебе! – Олег приобнял Ингу за плечи. – Ну, раз не будешь принимать машинку, пойдем пить чай.

– Отлично! И мой презент кстати. – Инга протянула Олегу пакет. – То, что ты любишь!

Инга засмеялась. Олег просто обожал сладкое, и лучшим подарком для него были шоколадные конфеты.

Пока пили чай и болтали по-дружески, пока Инга заезжала к Кузнецовым за лысым Митей и застряла у подруги на ужин – Тося и Софья Гавриловна отказались отпустить ее без рассказов об отдыхе, – до своего деревенского пристанища она добралась в потемках.

Здесь, как и на Карельском перешейке, лежал снег. Много снега. Правда, дорога была нормальная, разъезженная машинами – никаких сугробов и завалов. Но не это поразило Ингу. От калитки до крыльца ее домика дорожка была аккуратно вычищена, будто ее тут кто-то ждал. Удивившись, Инга скользнула взглядом по окнам соседа, хоть издалека видела, что в них ни огонька. В лунном свете было хорошо видно: от крыльца дома, где обитал ее когда-то рыжий мальчик из детства, тянулись две точно так же аккуратно вычищенные дорожки: одна – к калитке, другая – к дыре в заборе...

Инге стало ясно, кто постарался и кто ждал ее. Вот только проворонил возвращение. Она поспешила в дом – ее подгонял лысый кот Митя. Он недовольно ворчал в своем домике-сумке. В переводе с кошачьего это, видимо, означало: «Тебе-то хорошо в теплой шубке, можно под луной стоять разинув рот, а мне каково в тонком свитерочке?!!»

– Слышу, слышу, мой лысый котик! – запричитала Инга. – Пришли уже, не ворчи!

Она открыла дом и, не раздеваясь, кинулась растапливать печь. Потом достала валенки, нагрела их на чугунной плите, влезла в них с таким удовольствием, что даже кожей ощутила: вернулась домой. Митя по-свойски вскочил на печь, где у него была лежанка, и яростно драл там старую овчину.

Через час в доме стало тепло и уютно. Инга покопалась в ящике с припасами, отобрала какие-то банки и баночки, затеяла готовить не просто ужин, а немножко праздничный ужин. Она боялась себе признаться в том, что делает все это не просто так, а по поводу: она ждала в гости Илью Баринова.

...А свет в его окнах этим вечером так и не зажегся, и сооруженный мастерски штрудель, и рассольник с фасолью ей пришлось есть в компании с Митяем, который совершенно не разделял гастрономических пристрастий своей хозяйки.

А Баринов просто спал без задних ног. Он вернулся с работы рано-рано утром и завалился в постель. Печку растапливать не стал, просто включил в выстудившейся за сутки избе обогреватель и накинул поверх одеяла старый овчинный тулуп. После тяжелой смены, во время которой Баринову не удалось прикорнуть ни минуточки, вырубился мгновенно, едва голова коснулась подушки.

Разбудил Баринова шорох под окном. Сначала он спросонок подумал, что это мыши шуршат над головой, – иногда они такие пляски на чердаке устраивали, что Баринов запускал в потолок валенком.

Баринов прислушался. На мышей было не похоже, звук шел откуда-то с улицы, будто кто-то цеплялся за ветхий деревянный карниз. Баринов сразу вспомнил, что совсем недавно точно такое уже было: тогда по окнам ползал «импузантный бугай» – Ингин муж.

«Опять, что ль, приперся? – с неприязнью подумал Баринов. – Так ко мне-то какого хрена лезет? А может, навалять ему по самое «не грусти»?!! Когда еще такой случай подойдет?! К тому ж, раз девочка моя тут прячется от него, ему не повредит прочистка мозгов».

Баринов тихонько встал – ни одна пружинка не скрипнула. Стащил со спинки стула старые джинсы, нашарил у кровати шерстяные носки, сунул ноги в валенки, потом натянул через голову свитер и осторожно, стараясь не скрипнуть ни одной половицей, прошел в кухню. Дверные петли, смазанные маслом, не визгнули. В сенях мощный крюк снял бесшумно, тенью скользнул за порог. Темнотища была – глаз выколи, видать, луна где-то заблудилась. Примкнувшую к окну бесформенную фигуру Баринов увидел издалека. Он в три прыжка оказался возле нее и страшно рыкнул:

– Ну что, хрен «импузантный», мать твою не так, опять приперся?!

Кулак у Баринова зачесался со страшной силой, он уже было пустил его в разбег, как «бугай импузантный» вдруг тоненько ойкнул и опустился в снег под окном.

– Гуся?! Ты?! Гусенька, прости, напугал?!!

– Ага! – заикаясь, отозвалась Инга. – Я... Илья, я... У тебя света нет... второй день... Я испугалась, вдруг случилось что-то...