Куда она ушла

Но странные вещи стали происходить во время интервью. Репортер усадит группу вместе, обратится ко всем нам с какими-нибудь формальными вопросами, а затем разворачивает микрофон и камеру на меня. Я всячески пытался переводить внимание на других членов группы, предоставляя им возможность ответить. Тогда репортеры стали запрашивать индивидуальные беседы со мной, я неизменно отклонял их просьбы, пока однажды это не стало единственным способом для нас дать интервью.

После четырех месяцев гастролей мы были в Риме. «Rolling Stone»[17] приставили к нам своего репортера на несколько дней. Однажды вечером после выступления мы сидели в закрытом баре отеля, расслаблялись в спокойной обстановке, потягивая граппу. Но вдруг репортер начал грузить меня заковыристыми вопросами. То есть в помещении было более десяти человек — я, Лиз, Фитци, Майк, Олдос, парни из техперсонала, несколько фанаток — но он вел себя так, будто там не было никого, кроме меня. «Адам, воспринимаешь ли ты «Возмещение Ущерба» как альбом, повествующий отдельную историю? И если да, мог бы ты рассказать об этом подробнее?» «Адам, считаешь ли ты, что эта пластинка символизирует твой рост как поэта-песенника?» «Адам, ты как-то упоминал в ранних интервью, что не хочешь скатиться на тот темный путь рок-звезд, но как тебе удается не задохнуться от своих собственных приступов гнева?»

Майк просто вышел из себя.

- Ты похитил группу! — закричал он на меня, будто мы были одни в комнате, будто перед нами не сидел репортер. — Знаешь, это ведь не только Шоу Адама Уайлда. Мы — группа. Союз. Нас четверо. Или ты забыл об этом на своем темном пути рок-звезды?

Он развернулся к репортеру.

- Хотите узнать о знаменитом Адаме Уайлде? У меня есть несколько отборных подробностей. Вроде того, как эта наша рок-звезда выделывает свои гребанные шаманские заморочки перед каждым выступлением, и он настолько высокомерен и заносчив, что если вы свистните за кулисами перед концертом, он закатит истерику, потому что, видите ли, свист — к несчастью и неудачам…

- Майк, перестань, — Лиз резко прервала его. — У всех артистов есть особые суеверия.

Репортер тем временем живенько конспектировал, проглатывая все это дерьмо, пока Олдос дипломатично не заявил, что все устали, и выпроводил всех, кроме членов группы, из бара. Он попытался примирить нас с Майком. Но тот словно с цепи сорвался и стал засыпать меня оскорблениями по второму кругу, говоря, каким тщеславным ублюдком я стал. Я взглянул на Лиз, в надежде, что она снова встанет на мою защиту, но она упорно смотрела на свой бокал. Я повернулся к Фитци, но он лишь покачал головой и добавил:

- Никогда не думал, что именно я это скажу, но… вы двое, повзрослейте уже.

И ушел. Я умоляюще посмотрел на Лиз. Она одарила меня сочувствующим, но уставшим взглядом.

- Майк, ты вышел за рамки, — произнесла она категорично. Но затем повернулась ко мне и покачала головой. — Но, Адам, брось. Ты должен попытаться взглянуть на эту ситуацию с его стороны. С наших сторон. Довольно трудно оставаться великодушными, тем более, когда ты отдаляешься от нас. Я понимаю, почему ты это делаешь, но от этого не легче.

Они — все они — были против меня. Я взмахнул руками в знак капитуляции и вышел из бара, готовый разреветься. В вестибюле модель-итальянка по имени Рафаэлла, что развлекалась вместе с нами, дожидалась такси. Она улыбнулась, увидев меня, а когда подъехала машина, кивком головы пригласила меня внутрь. И я поехал. На следующий день я заселился в другую гостиницу.

Вся эта история почти сразу же появилась на RollingStone.com, а через несколько дней — на таблоидах. Наша студия была в бешенстве, как, впрочем, и учредители тура. Все они предупреждали нас о различных видах адских расплат, если мы не соблюдем все концертные обязательства. Олдос прислал профессионального примирителя, поговорить со мной и Майком. Но от нее не было никакого толка. Ее гениальной идеей, наследием, доживших до этих дней, стало то, что Фитци назвал «Разводом». Другими словами я продолжаю жить в одном отеле до конца тура, а группа — в другом. И наши пресс-агенты решили, что безопасней будет разделять нас с Майком на время интервью, поэтому теперь репортеры чаще беседуют со мной тет-а-тет. Да, эти изменения очень помогли!

Когда мы вернулись из гастролей, я почти ушел из группы. Я съехал из дома, что мы снимали с Фитци в Портленде, на свою квартиру. Я избегал ребят. Я был зол и пристыжен. Не знаю как, но я определенно все разрушил. Я уже хотел бросить группу тогда, но однажды вечером Лиз заехала ко мне на новую квартиру и попросила меня устроить себе перерыв на несколько месяцев и посмотреть, как я буду себя чувствовать после этого.

- Любой бы психанул после пары лет, что были у нас, особенно после пары лет, что были у тебя, — это все, что было позволено сказать, упоминая Мию. — Я не прошу тебя что-то предпринять. Я лишь прошу тебя ничего не предпринимать и посмотреть, как ты будешь себя чувствовать через пару месяцев.