Куда плывут материки

Примерно в то же время Альфред записал в свой дневник: «Ни один человек, который хочет свершить в жизни что-нибудь значительное, не должен ждать, пока ему представится возможность это сделать. Для него должно быть законом: «Я это свершу или умру». Откуда взял молодой Вегенер эти слова, неизвестно. Может быть, придумал сам. Но он остался им верен всю жизнь. Он не ждал; он действовал, настойчиво добивался своей цели.

…Однажды, войдя в кабинет Альфреда, Курт увидел на его письменном столе старую детскую карту. А может, это была и не та карта. Только на ней, как и на той, старой, через всю Гренландию в самом широком ее месте была проведена от руки жирная красная линия.

- Что это такое? — спросил Курт.

- Гренландия, — невозмутимо ответил Альфред.

- Я вижу, что Гренландия. Но откуда здесь красная линия? Это же было в детстве!

- Нет, Курт, это уже не детство, — отвечал Альфред. — Мы с Кохом разработали маршрут пересечения Гренландии. Он проходит в том месте, где ширина острова достигает тысячи километров. Все уже готово к путешествию. Мы пойдем на лыжах и отправимся в самые ближайшие дни.

- А Эльза знает?

- Знает. Она сама принимала участие в разработке планов.

Да, сама участвовал в разработке планов, сама помогала Альфреду собираться в дорогу. И вот его уже нет — он в Гренландии. Оказывается, составлять планы вдвоем — это не то, что ждать одной, когда он каждый день, каждый час подвергается опасности. Хорошо бы, конечно, получить хоть какую-нибудь весточку с ледяного острова. Но бесполезно было ждать вестей. Оставалось только надеяться и предполагать, предполагать и надеяться.

…Июль 1912 года. Сейчас они — Кох, Вегенер, проводник исландец Фигфус Зигурдсон и матрос Ларсен достигли, наверное, уже берегов Гренландии. И теперь переправляют, должно быть, снаряжение к краю материкового льда.

Вегенер писал в своем дневнике об этих нелегких днях: «Прежде всего нужно было переправить наши двадцать тысяч килограммов багажа к краю материкового льда… Мы разбились на две группы. Кох и Ларсен перевозили львиную часть багажа в глубь фиорда на моторной лодке и пароме, в то время как Фигфус и я перевозили остальную, меньшую часть багажа во вьюках на лошадях. Они испытали на своем пути сжатие льда, поломку винта, киля и многочисленные аварии мотора, мы же натыкались на отвесные скалы, непроходимые ручьи и другие препятствия. Бесконечно долго тянулась эта транспортировка нашего огромного багажа…

К несчастью, во время одной рекогносцировки я упал и повредил себе спину. В чем состояло это повреждение, мы не могли установить, а врача ведь у нас не было. Был ли это перелом ребра или растяжение мышц, я не знаю, но я целый месяц ходил сгорбившись, опираясь на палку».

Сентябрь 1912 года. В Гамбурге льют дожди. Эльза сидит дождливыми вечерами над картой Гренландии. «Сейчас, — расчитывает она, — багаж уже перевезен. Теперь Альфреду и его друзьям надо взобраться на материковый лед, который здесь образует отвесную стену в сорок метров высоты. Только скорее бы уже взобрались, только бы все было благополучно».

А Вегенер писал об этом подъеме в своем дневнике: «Пологое ущелье в ледяной стене обещало нам более или менее хорошую дорогу на этот недоступный ледяной обрыв… Мы занялись устройством перехода через некоторые трещины. Это было опасное место, прилив и отлив ежедневно разрушали возводимые нами мосты и создавали новые трещины. Стало ясно, что ледник в этом месте каждую минуту готов был образовать один или несколько айсбергов. Но другого подходящего для подъема места не нашлось во всей окрестности. Поэтому мы изо всех сил занимались устройством дороги, и день за днем проходил в этой напряженной работе.

Раз ночью мы были разбужены сильным треском. Кох и Фигфус, лежавшие ближе к двери палатки, увидели, как ледяная стена с одной стороны оврага рухнула. Моментально вид на фиорд оказался закрытым. Большой темный, заостренный кверху колосс взгромоздился поперек оврага и остановился в тридцати меграх от палатки, вздымаясь в холодном ночном небе и угрожая нависшими громадами. Почва под нами зашаталась, палатка наклонилась; охваченные ужасом, Фигфус и Кох выбежали из палатки не одеваясь, босые и в одном белье при — 16 градусах. Я выбежал немного позже, так как вследствие несчастного случая я еще с трудом передвигался.

Бледный месяц освещал эту великолепную игру рироды. Боковые стены нашего оврага исчезали у самой нашей палатки; потом далеко в море вынырнула ледяная стена; шипя и журча, она вздымала свои омытые водой бока все выше и выше. Какая-то дикая борьба неизмеримых сил: неприятное гудение, аккомпанировавшее нырянию ледяных колоссов, то утихало, то вновь усиливалось в течение долгих десяти минут. А четыре маленьких человечка находились среди этого опустошения без всякого движения, не испуская ни звука, готовые каждое мгновение исчезнуть.