Куда приводят мечты

Меня сбивало с толку то, что я видел, как его губы снова шевелятся. Почему-то эта вещь больше, чем что-либо другое из увиденного, убедила меня в том, что мы находимся в низшей сфере.

Что же я увидел? Почти ничего, Роберт. Мы шли по бесцветному пространству, в котором тусклое небо смешивалось с землей, и уже начинало казаться, что мы с трудом тащимся по серому континууму.

– Здесь совсем нет ландшафта? – спросил я.

– Ничего постоянного, – ответил Альберт. – Что бы ты ни увидел – дерево, куст, скалу, – это лишь мысленная форма, созданная кем-то из обитателей этого уровня. Ландшафт в целом представляет собой составной ментальный образ его обитателей.

– Это и есть их составной ментальный образ? – спросил я.

Беззвучный, бесцветный, безжизненный.

– Да, – ответил он.

– И ты здесь работаешь?

Меня поразило то, что человек, имеющий право выбора, согласился работать в этом непривлекательном месте.

– Ничего страшного. – Вот все, что он сказал.

Я не ошибся в своих наблюдениях. Голос Альберта звучал тише, чем в Стране вечного лета. Безжизненность этого места явно влияла даже на речь. Мне стало интересно, как звучит мой голос.

– Холодает, – заметил я.

– Представь, что тебя окружает тепло, – посоветовал Альберт.

Я попробовал и почувствовал, что постепенно становится теплее.

– Ну как, лучше? – спросил Альберт.

Я с ним согласился.

– Но помни, – сказал он мне, – по мере нашего продвижения вперед с твоей стороны потребуется более глубокая концентрация для приспособления к воздействиям окружающей среды. Концентрация, которой тебе будет все сложнее достигать.

Я осмотрелся по сторонам, заметив новое неудобство.

– А теперь темнеет.

– Представь вокруг себя свет, – снова посоветовал Альберт.

«Представить свет?» Я удивился, но попробовал, хотя не понимал, как это поможет.

Тем не менее помогло. Потихоньку окружающие нас тени начали светлеть.

– Как это действует? – спросил я.

– Свет здесь получается исключительно при воздействии мысли на атмосферу, – объяснил Альберт. – «Да будет свет» – более чем просто фраза. Те, кто прибывает в эту сферу в неразвитом состоянии, буквально оказываются «в темноте», поскольку их рассудок недостаточно силен, чтобы дать свет, который позволил бы им прозреть.

– Именно поэтому они не могут подняться выше? – спросил я, с тревогой думая об Энн. – Потому что они, по сути дела, не различают пути?

– Это лишь часть проблемы, – заметил он. – Но даже если они видят глазами, их организмы в целом не смогут выжить в высших сферах. К примеру, воздух был бы для них настолько разреженным, что сделал бы дыхание болезненным, если вообще возможным.

Я оглядел бесконечную промозглую местность.

– Ее можно было бы назвать Страной вечной зимы, – сказал я, удрученный этой картиной.

– Пожалуй, – согласился мой провожатый. – Правда, на Земле ассоциации с зимой часто бывают приятными. Здесь же ничто не радует.

– Твоя работа здесь… приносит плоды? – спросил я.

Он вздохнул, и, взглянув на него при вечернем освещении, я увидел на его лице выражение меланхолии, чего раньше никогда не замечал.

– Ты из личного опыта знаешь, как трудно заставить людей на Земле поверить в жизнь после смерти, – сказал он. – Здесь это гораздо труднее. Я обычно встречаю такой же прием, как наивный церковнослужитель в самом отвратительном гетто, – мои слова вызывают язвительный смех, грубые шутки, всевозможные оскорбления. Несложно понять, почему многие из обитателей этой сферы проводят здесь века.

Я посмотрел на Альберта с таким смятением, что на его лице отразилось удивление, потом, когда он осознал сказанное им, удивление сменилось раскаянием. Даже он утратил здесь проницательность.

– Извини, Крис, – сказал он. – Я не имел в виду, что Энн пробудет здесь так долго. Я же сказал тебе, сколько времени.

Он снова вздохнул.

– Теперь понимаешь, что я подразумевал, говоря, что здешняя атмосфера влияет на мышление человека. Несмотря на свою веру, я все же не уберег свои убеждения от ее влияния. Главная истина все-таки в том, что каждая душа в конечном счете воспарит. Ни разу не слыхал, чтобы какой-то дух остался здесь навсегда, каким бы дурным он ни был. А твоя Энн далека от всего дурного. Все, что я хотел сказать, – это то, что существуют заблудшие души, пребывающие в этой сфере такое время, которое – по крайней мере, для них – равнозначно бесконечности.

Он замолчал, а я не стал продолжать тему. Мне не хотелось думать о том, что Энн задержится здесь надолго или что я сам могу стать пленником низшей сферы.

Доступ к мрачным мыслям

В воздухе появился какой-то запах, в котором можно было признать только смрад разложения.

Впереди показались разбросанные в беспорядке лачуги. Можно было бы назвать это деревней, если б в расположении этих домишек была хоть какая-то система.

– Что это за место? – спросил я.

– Место сбора для сходных по натуре, – сказал Альберт.

– Ее здесь… – хотел было я спросить, не в силах озвучить эту чересчур пугающую мысль.

– Думаю, нет, – ответил Альберт.