«Куда смеяться? или В поисках рофла»

Иногда Лена смотрела телевизор вместе с Папой, который вечно разговаривал с ящиком:

– Да вы че охуели что-ли? – говорил он. Или – Ну? Что сегодня новенького ты мне расскажешь?

Он развлекал Лену сильнее Букиных и Пельменей вместе взятых. В нем было что-то… естественное. В поисках чего-то подобного она бороздила интернет-пространство и наткнулась на уже популярный сериал «Офис», высмеивающий жизнь офисного планктона. Наблюдая за героями на экране, она испытала знакомое и в то же время невиданное доселе чувство. Ей было стыдно. Одной. Среди вещей в квартире. Стыдно за Стива Карелла, не за себя. Его кривляния, нелепая гримаса замешательства, которое он пытается скрыть еще более неловкими действиями, бегающие глаза в застывшем лице. Это не было смешно, но почему-то притягивало. Интернет подтвердил чуть позже, что Лена испытала ничто иное как кринж. Интернет же и выдал ей определение кринжа – чувство стыда за чьи-либо действия ( с англ. Cringe – съеживаться). Именно так. Лена чуть слегка съеживалась при виде офисных работников из сериала, но что здесь притягательного? Просто она видела в их неловкой суматохе частичку себя, а в себе – их. Они позволяли себе сделать то, чего она никогда не смогла бы, а если и смогла бы, то совершенно того не желая – опозориться. И это вызывало у нее нечто вроде… уважения. Более того – хотелось все больше и больше походить на них.

Правда и «Счастливы вместе» после этого смотрелись иначе: Закадровый смех позволял получить двойное удовольствие. Ты смеешься либо от шутки, предусмотренной автором, либо забавляет нелепость и тупость самой этой шутки. Лена не могла определиться, чей образ ей импонирует больше всего: Даши Букиной, которая чаще всего побеждает тупого мужа или же серой мышки Пэм с ее умилительной застенчивостью и беззаботной наивностью, которой так не хватает теперь ей, Лене, когда над ней издевались одноклассники. Нужно было дать отпор, но сама внешность очкастой зубрилы с косичками делала поражение неизбежным, поэтому образ Пэм взывал к сочувствию у женской половины класса, что хоть и не часто, но приводило к победе. Девочки заступались за Лену как могли, присоединялись даже некоторые мальчики. Иногда, играя образ Пэм, Лена ощущала сопровождение скрытой камеры за собой, поэтому старалась выдержать иронию в такт.

После смерти деда Лена искренне радовалась, но не долго: вскоре этот говенный мир покинул и отец. И мать, и дочь скорбели по-своему. Смотря на пьющую по пятницам маму, Лена в свои 17 задумалась: «Может тоже попробовать?» На следующий же день она нажралась вусмерть дешевого вина с подругами. Вкусив запретный плод алкоголя, она ощутила приятный терпкий со сладостным послевкусием на языке смак, тело, словно, медленно погружалось под теплые воды, где можно было отдать его под контроль бурной стихии. Она желала бесконечно держать в своей груди этот святой и страшный аромат, который, будто согревал ее в смертельном холоде отчужденного мира, снимал с нее все тяготы и заботы и без того маленькой и незначительной жизни. Пик сладостного забвения уносил на ангельских крыльях в прекрасное далеко во время музыки, угасание сознания казалось после этого внезапным… На утро после пьянок она смотрела в зеркало и увидев свое багровое лицо, пыталась скрыть следы вчерашнего Дионисова гостеприимства различными кремами.

Лена быстро росла, и на нее начали засматриваться парни. Они видели перед собой девушку, распустившую до плеч светлые кудрявые, темнеющие у корней, волосы. Заостряли свое внимание на пышной груди, выдававшей в ней уже практически взрослую женщину. Ей это нравилось и дабы придать остроты образу она начала курить, скрывая это от матери. Затем заболела ветрянкой, что подействовало на организм чудесным образом: она располнела, из принцессы превратилась в жабу. Теперь масса распределилась по бедрам и области между шеей и грудью. Мальчикам теперь уже бросались глаза хомячьи щечки, большой нос как у свинки и широкий лоб. «Стареешь, подруга» – прокомментировали ситуацию подружки. Она стала замечать, что именно привлекало парней в ней. На тот момент она уже начиталась современных аналогов рыцарских романов – любовных фанфиков. И реальность ей пришлась не по душе, выход был очевиден – Лос-Анджелес из песен Ланы Дель Рэй. Подобное звуковое сопровождение служило прекрасным саундтреком к ее жизни.

Еще одним кирпичиком в женской стене, послужил внезапный диалог с мамой:

– Лена, послушай. Ты уже взрослый человек, но опыта жизни с мужчинами у тебя нет. Твой отец был хорошим человеком, правда, но, видишь ли… – Рубикон был уже подвыпившей Дарьей перейден – не все такие. Люди очень не предсказуемы. 4 года назад я поняла, что очень сильно боюсь потерять тебя. Я много говна повидала на работе, ты знаешь. Но на этот раз…

Она, не выдержав, начала ронять на пол тяжелые и горькие слезы. Лена крепко обняла ее.

– Что случилось, мам? – взволнованно спросила она.

– … 14-ти летний парнишка изнасиловал сестру…. Маленькую девочку, понимаешь? – эти слова мама будто вдавливала в дочь.