Куда смотрит прокурор?

Однако с некоторых пор и реальный мир стал тревожить ее сознание все больше и больше. Связано это было с вторжением в ее жизнь двух совершенно разных мужчин. Гонсо привел отец, а Шкиль появился сам, причем Василиса вряд ли смогла бы вспомнить, как это произошло. Он возник, и все тут. Гонсо очевидно пользовался благословением отца, который всячески демонстрировал свое к нему расположение и не скрывал, что видит молодого следователя своим зятем. А вот Шкиля Туз не любил, но не понимал, что своей демонстративной неприязнью делает его в глазах дочери фигурой таинственной, интригующей, а потому привлекательной. Гонсо был чист, аки голубь, и в отношениях с ним Василиса чувствовала что-то чисто братское, школьно-дружеское. Зато от Шкиля столь же явственно исходило дыхание тайных пороков и метаний погубленной души, и Василисе, как всякой женщине, хотелось спасти его от окончательной гибели, удержать на краю, наставить на путь истинный.

При этом надо заметить, что Василисе было уже двадцать пять лет, а в южных краях, где девушки созревают и расцветают рано, незамужняя женщина в таком возрасте воспринимается как старая дева, которой можно только сочувствовать. Василиса, конечно, была женщиной современной и считала себя выше подобных предрассудков, но с некоторых пор, особенно в компании бывших одноклассниц, поголовно занятых семейными проблемами, иной раз неприятно ощущала свою некоторую как бы обделенность и даже неполноценность.

– А вот мужу об этом надо говорить? – придала новый импульс дискуссии о распространенности в наше время однополой любви и возможности совмещения ее с семейной жизнью крохотная, как куколка, блондиночка с мелкими острыми зубками.

На нее яростно обрушились со всех сторон.

– А что, он такой козел, что, сам не понимает, что к чему?

– Но говорить не надо!

– Надо отпираться в любом случае – даже если он тебя застукает! Не сознаваться никогда!

– А почему?

– А потому! Пока ты сама не созналась, он себя сам убедит, что ничего не было… Ни в чем не сознаваться. А как созналась – все, кранты! Правильно, Василиса Жановна?

Застигнутая врасплох столь изысканным психологическим этюдом Василиса не сразу нашлась что ответить. Но потом была вынуждена подтвердить, что способность человека не верить своим глазам и убедить себя, что черное – это белое, действительно бывает поразительной.

На этом Василиса благоразумно решила закончить занятия. Довольно для нее на сегодня сексуально-психологических практикумов. Она быстро собрала свои вещи и в некотором смятении духа и мыслей покинула аудиторию.

На лестнице с ней буквально столкнулась секретарша директора по фамилии Иванюра, которую в техникуме все звали Нюрой, хотя настоящее имя у нее было Анжелика. Вид у Нюры был столь озабоченный, что это заметила даже Василиса, мало обращавшая внимание на окружающих. Она обычно старалась обходить Нюру стороной, потому что прочитала в одной книжке, что у таких коротконогих особ за энергию обычно принимают обыкновенное упрямство, а за силу воли – бессмысленную взволнованность. Нюра всегда стояла на своем до самого конца, даже если всем вокруг и ей самой было ясно, что она ошибается. И могла доказывать, например, что у танцовщиц на самом-то деле короткие ноги, даже глядя на шеренгу девиц с ногами от ушей из какого-нибудь мюзик-холла.

– Что-нибудь случилось? – без всякого интереса, только из вежливости осведомилась Василиса, поняв, что просто так ей миновать Нюру не удастся.

– Даже не знаю, как вам сказать, Василиса Жановна! У нас-то все тихо, а вот…

Нюра зыркнула по сторонам, как урка на шухере, и повлекла, ухватив со всей силой за локоть, Василису в угол, где их не мог никто слышать.

– В прокуратуре, у вашего отца, чрезвычайное происшествие…

– С ним что-нибудь случилось?

– С ним-то пока ничего, а вот один его сотрудник такое натворил!

Василиса перевела дух, услышав, что с отцом все в порядке и, уже уверенная, что Нюра, как всегда, делает проблему из ерунды, рассеянно спросила:

– Сотрудник? А что он там мог натворить?

– Да он не там, он в городе!

– Витрину, что ли, разбил?

– Как же, витрину! Его в парикмахерской задержали…

– А в парикмахерской-то что можно натворить? Одеколон украсть?

– Он, пьяный, к девочке-парикмахерше приставал! – обдала Василису горячим взволнованным шепотом Нюра. – Представляете, она его стрижет, а он прямо на виду у всех ей под юбку залез и в кресло повалил!.. Все это видели. Свидетели говорят, что если бы они шум не подняли, еще неизвестно, как бы он над ней надругался!..

– Бред какой-то! – Василиса отшатнулась от прижавшейся к ней Нюры. – Полная ерунда.

– Ну да, ерунда, девчонку откачивать пришлось, так она перепугалась! Его только Эльвира, заведующая, остановила… И то потому только справилась, что она баба здоровая, как мужик. Руки ему скрутила!

В голову Василисы вдруг закралась странная, нелепая догадка.

– И кто это? Из прокуратуры? – с трудом разлепив мгновенно ссохшиеся губы, спросила она.

– Есть там один молодой человек со странной такой фамилией…

– Гонсо, – без всяких усилий догадалась Василиса.