Куда убегает ваш утренний кофе?

Вчера ходили в универсальный магазин, где я купил младшей дочери калейдоскоп. С этим связана целая история, которую я сейчас запишу в дневнике. У прилавка, приняв из пахнуших трупной зеленью рук продавщицы игрушку, дочь немедленно сорвала обертку с нее и поднесла окуляр к глазам. Будучи сострадательным, я догадывался о том, какую недоброкачественную и лишенную сотерической значимости картину она в этот момент способна увидеть, но ни о чем не стал предупреждать. Спустя примерно минуту она пожала плечами и одарила меня взглядом, полным недоумения. Тогда я наконец раскрыл карты и признался, что таким образом преподал ей жестокий урок. Дело в том, что накануне она попросила купить ей подзорную трубу для наблюдения за звездами. «Звезды, — сказал я, — подобны тому, что ты наблюдала в этот калейдоскоп: сегодня они есть, а завтра их не будет. Непреходящее не должно опускаться до наблюдения за преходящим. Если это будет нужно для соблюдения моей Воли, преходящее само придет к тебе, дочь. Учиться нужно не тому, как наблюдать за ним, а тому, как выставить его за порог.»

Вот тогда он думал о человеческой форме, о воплощении — о возможности — невероятно падения в это признанное негодным человеческое, притягательное уничтожение дистанции, ради которого, возможно, стоит выбросить душу в помойное ведро.

Aug. 6th 09:55 pm Allzumenschliches, Part 2

Сегодня, сидя на органной трубе и наблюдая за направленными в моем направлении взглядами раболепно закаченных глаз прихожан, обычных людей, таких же как все люди, я сказал себе:

Воистину, если когда-нибудь, следуя путям моей благоприятной и неисповедимой Прихоти, я решу воплотиться в человеческой форме, например, путем выкупа находившейся в ней души и выброса ее в помойное ведро, — если я решу это, то в человеческой форме буду вести себя в точности так, как это делают они. Как странно слышать сообщения тех, которые, попадая в человеческую форму, (по их словам) производят неадекватные действия, грешат странностями. Такого, конечно же, не может быть, по двум причинам: 1) потому что возможности человеческой формы намеренно ограничены рамками ультимативного нормалитета; 2) потому что инструментарий формы настроен на восприятие ее конкретного модуса поведения именно в указанных рамках, вследствие чего крайняя ненормальность в модусе поведения человеческой формы в любом случае остается в рамках нормалитета. Если я хочу ходить порочно с косой и заниматься своей работой, то я не воплощаюсь в человеческую форму. Если я хочу, следуя своей Прихоти, вкусить от напитка смертности и глупости, я ищу ее.