Куда Уехал Цирк. Дорога-2.

Почти высохшие пловцы появились в тот момент, когда повариха Таня стала разливать суп, не иначе на запах прибежали. Мгновенно переоделись в сухое, индейцу предложили трикотажные штаны и футболку, но у него нашлась своя сменная одежда. Принялись уничтожать обед с хорошо наплаванным аппетитом. И только под вареники с вишнями Эни в лицах изобразила: себя, Потапыча, всего лишь устранившего маячившую перед его носом поп… помеху, и даже камешек, который она собиралась вытряхнуть из сандалии. Народ хохотал, давился и хлопал друг друга по спинам. Дени, смеясь, прикусил вареник, и брызги сока полетели в соседей. Благо на индейцев не попало, а вот паромщику пришлось срочно промывать глаз. Косвенный виновник призового заплыва сначала сильно струхнул. Но поняв, что никто не собирается вчинять ему иск, клятвенно заверил, что вот сразу завтра починит перила капитально.

***

Фургоны въезжали в город тихо и буднично. Ни барабанного боя, ни звона литавр, ни наряженных и раскрашенных гримом артистов. Привлекать внимание горожан в это раз нужды не было, город их и так ждал. Ждал со вчерашнего дня и удивлялся, куда подевался обещанный шерифом цирк, так вовремя подгадавший к ярмарке. Об этом ожидании рассказал за обедом паромщик. Профссор Ник многозначительно обвел глазами сидящих за столом и очередной раз возмутился вчерашней задержкой из-за какой-то заготовки дров! Паромщик живо заинтересовался, сухие ли были дрова, а индеец - какой породы дерево. Видимо от неожиданности, Ник ответил обстоятельно, что береза была сухая еще до того, как из нее сделали плот. Плот, в свою очередь, плавал по реке всего полдня и посему был относительно сухим. После чего оба гостя высказали одобрение дальновидностью и хозяйственностью циркачей. Ибо в прериях дерева для печи или костра найти невозможно и в огонь отправляют все, что может гореть, а это, в основном, бизоньи лепешки. В лучшие свои годы цирк Росс не опускался до гастролей в таком захолустье, поэтому проблема с ГСМ особо не рассматривались. Теперь же полу хозяин Федор представил дымящие и, главное, воняющие в кухонной печи «лепешки», передернул плечами. Он, прищурившись посмотрел на своего коллегу по правлению, побарабанил пальцами по столу, но ничего не сказал.

- Ой, устроит дед Федор темную нашему профессору…- констатировал Гари, вслушиваясь в эмоции старого циркача.

- Лучше кляп с намордником, ему у Майки заказать…

- Добрая ты девушка Марьюшка…

В дороге, где не было чужих глаз, в кухне пользовались девайсами ходоков и ящерок. Но вот в городах и при нежелательных попутчиках приходилось жечь старую дедовскую печь. Хотя зачастую только для маскировки тех самых девайсов, но дрова потреблялись исправно. Печью ходоков, с ее имитацией горения дров, все же решили не пользоваться так уж явно. Да и повариха Таня, слишком косо на нее смотрела.

Цирковые фургоны медленно двигались по краю ярмарки. На месте водителя в плетеном кресле сидел Кианг, Марья пристроилась рядом на скамье. С высоты козел она заметила висящее на борту небольшого фургона лоскутное одеяло. Привстала, пытаясь его рассмотреть повнимательней, но без особого успеха, только и поняла, что сочетание цветов ее очень заинтересовало. Женщина хлопнула себя по поясу, проверяя наличие кошелька и коротко сказав Киангу: «Я сейчас», спрыгнула с козел и быстро пошла к заинтересовавшей ее вещи. Лоскутное одеяло было в прямом смысле произведением искусства. Оно было выполнено в оттенках желтого и сине-голубого. Широкая кайма по краю состояла из треугольных лоскутков, а основное поле из квадратов, расположенных, а шахматном порядке. И в каждом желтом квадрате красовался пышный цветок, похожий на пион. Причем, на беглый взгляд, все они были разными. К тому же оно было большим двуспальным. Такое чудо Марья купила бы и полуторным, а это и вообще. Женщина быстро достала затребованную хозяйкой сумму, даже не торгуясь, отдала деньги, и стала аккуратно сворачивать покупку.

- А ну положи на место!!! – гаркнул рядом женский голос, с такими басовитыми нотками, что покупательница, даже подпрыгнув от неожиданности, обернулась.

Голос настолько не подходил к внешности женщины, что Марья даже опешила. Дама была невысокой брюнеткой в элегантном платье, выгодно подчеркивающем ее довольно пышную фигуру. Как раз такую, какая здесь ценится. Белая, безукоризненная кожа лица, недовольно поджатые губы, она сверкала на Марью глазами, но видела, что ее не боятся.