Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона

– Дайте ей воды, – посоветовала Прасковья Федоровна.

– Лучше пощечину. Так в кино делают, – ухмыльнулся Сид.

Артем подошел и легонько потряс секретаршу за плечо:

– Инга! Эй! Ты меня слышишь? Перестань, ну же! Перестань!

Она вскинулась, перестала смеяться и со злостью сказала:

– Отойди от меня!

– Что? – опешил Артем.

– Отойди! Вы все здесь маньяки! Уроды!

– Истерика, – констатировал Грушин. – Срочно надо шампанского.

– И ты урод! Самый урод из всех уродов!

– Может, она одновременно была еще и любовницей этого молодого человека? – предположила Прасковья Федоровна.

– Какого молодого человека? – удивился Артем. И через плечо кивнул на стеллаж: – Того, которого только что убили?

– Нет. Того, что убил, – трагическим шепотом сказала писательница.

Инга вновь начала смеяться. Валентин Борисюк поднял голову и громко сказал:

– Да пошли бы вы все…

– Слава богу! Он приходит в себя! – вздохнула Прасковья Федоровна.

– Точнее, выходит из шокового состояния, – заметил Грушин.

– А можно сказать, что он убил Ваню в состоянии аффекта? – задумчиво спросил Артем.

– А остальных? – с недоумением спросила Прасковья Федоровна. – Остальных в каком состоянии убил?

– Да пошли бы вы все… – повторил Валентин.

– Знаете что? Надо его запереть! – предложила писательница. – Для пущей безопасности.

– Где? С трупами? – с иронией спросил Грушин.

– Ну зачем же с трупами? В доме что, мало комнат?

– Именно с трупами, – высказался Артем. – Чтобы до него дошло.

– Но, может быть, он нам сначала все расскажет? – Инга перестала смеяться и вернулась к интересующей ее теме.

– Ты-то почему так волнуешься? – уставился на нее Артем.

– Потому. Меня обвинили в шантаже. А убийца – он, – кивнула Инга на лежащего на полу Валентина. – Я хочу справедливости.

– Или спихнуть все на того, кто невзначай себя выдал, – вмешался Грушин.

Артем подошел к Борисюку и, нагнувшись, спросил:

– Валентин, эй! Ты нам расскажешь?

– Я вам уже рассказал, – отозвался вдруг Борисюк.

Он и в самом деле постепенно приходил в себя. И почувствовал боль в связанных руках. Голова тоже болела. Только теперь он сообразил, что сделал еще хуже, чем было, вместо того чтобы исправить положение. Но когда Борисюк бросился к буфету за пистолетом, он не отдавал отчета в своих поступках. Это был импульс, толчок изнутри, неведомая сила, которая и кинула его к буфету. И заставила стрелять в Ваню Смирнова.

– Когда рассказал? – удивился Артем. – Там? Внизу?

– Да. Только вы не поняли.

– Постой-ка… Ты сочинил какую-то нелепую историю. Дай-ка припомнить… Я даже в нее не поверил. Мол, кто-то тонул, а ты не спас. Убил, но не нарочно.

– Это я потом сочинил. Потому что испугался. И вообще… Пошли бы вы все…

– Его надо отвести наверх и положить на кровать, – вздохнула Прасковья Федоровна. – А дверь запереть. Нам все расскажет Даня.

– И в самом деле! – хлопнул себя по лбу Артем. – Я же забыл! Есть человек, который в курсе, кто, кого и за что убивает! Но теперь-то можно пролить свет на эту историю? Когда все закончилось.

– А ты уверен, что закончилось? – загадочно усмехнулся Грушин.

– Уверен, – твердо сказал Артем. – Потому что ты дашь мне сейчас ключ от буфета.

– Значит, вы предлагаете мне открыть еще две карты, – задумчиво произнес хозяин дома. – Шантажируемого и шантажиста. А что мне тогда останется?

– Мы не предлагаем, – поддержала Артема Инга. – Мы требуем. Комедия окончена. Ты запираешь буфет от греха подальше. И вызываешь полицию.

– Предлагаю сделать это после полуночи, – сказал Грушин.

– То есть? – уточнил Артем. – После полуночи ты запираешь буфет? После полуночи нам все рассказываешь? Или полицию вызываешь после полуночи?

– А что решает один час?

– Ничего не решает. Но буфет ты запрешь сейчас, – велел Артем. – Инга права. От греха подальше. Кстати, проверьте: ампула на месте?

Прасковья Федоровна подошла к буфету и протянула руку.

– Стоять! – выкрикнул Артем. – Руки! Руки назад!

– Что? Что такое? – испуганно спросила писательница, отдернув руку.

– Это мы уже проходили. Каждый задерживается у буфета как бы невзначай, а потом выясняется, что пропало орудие убийства! – сказал Артем.

– Но я ничего отсюда не брала!

– Вот и отойдите от буфета! Грушин – ключ!

Тот безропотно полез в карман со словами:

– В конце концов, если у кого-то возникнет потребность убить, в доме полно тяжелых предметов, которыми можно…

– Заткнись, – велел Артем, забирая у него ключ.

Он подошел к буфету и обратился к присутствующим:

– Минутку внимания. Ампула с ядом лежит на месте, целая и невредимая. Кто не знает: цианистый калий на свету разлагается, отсыпать его нельзя. То есть это бесполезно. Прасковья Федоровна, ампула на месте?

– Да. Лежит, – кивнула писательница.

– Целая?

– Да. Абсолютно!

– Я запираю буфет.

Артем повернул ключ в замке, потом для убедительности подергал за ручку. Мол, все надежно.

– Замочек-то можно взломать, – задумчиво протянул Сид.

– А ключик сунуть к себе в карман, – усмехнулся Грушин.