Куда уходит кумуткан

Дымка только сейчас заметила их. Широко раскрыла глаза и замерла. Когда Саша поднёс ей миску с овсянкой, фыркнула и звонко хлопнула себя по пузу ластом.

— И что это значит?

— Наверное… — начал Максим, но не успел окончить.

За спиной раздался знакомый звук — тот самый, что так напугал ребят ночью. Он шёл из второго ящика, сейчас в этом не было сомнений.

— Так вот кто у нас медведь, — рассмеялась Аюна.

Подняв крышку, ребята увидели, что Клякса настойчивыми скребками пытается проскрести дно ящика, будто делает отнырок во льду. Она лишь оцарапала доски и повредила коготок, из него текла кровь.

— Бедняжка, — вздохнула Аюна.

Клякса выглядела хуже, чем вчера. Мордочка воспалилась и опухла, превратилась в один большой боляток[42]. Глаза затянуло мутной плёнкой. Шерсть ещё больше пропиталась жиром, к тому же Клякса, как и Дымка, перепачкалась в своём помёте. На детей она не обращала внимания. Замирала. Дышала с дрожью и сопением. Затем вновь принималась скрести дно. Максим удивлялся, как Кляксе удалось напугать его столь невинным звуком.

— Надо что-то делать. Она так долго не протянет, — насупилась Аюна.

— Думаешь, она умирает? — отозвался Максим.

— Не знаю.

— А что мы можем?

— Мы — ничего. — Аюна посмотрела на Максима. — А вождь «Бурхана» и его генералы могут многое.

— Чудненько… — вздохнул Саша.

В палатке состоялось второе выездное совещание штаба «Бурхан». Саша обещал, что вернувшись в Иркутск, законспектирует в штабную тетрадь все выездные совещания.

— Если мы вообще вернёмся, — добавил он.

— Ох и дурак ты, Людвиг, — Аюна ткнула его кулаком в плечо.

Обсуждение было кратким. Каждое из решений было принято единогласно.

Прежде всего палатка была объявлена восточным бастионом «Бурхана». Прилегающая территория признавалась захваченной. Вводилось военное положение. В любую минуту можно было ожидать врагов. Предстояло провести разведку и составить приблизительную карту местности. Чтобы враг не застал бурханцев врасплох, вокруг палатки был выставлен караул из вооружённых алебардами рыцарей. На все ближайшие возвышенности были отправлены лучники и дозорные. Нужно было встретиться с вождями ближайших племён, провести с ними переговоры и, по возможности, переманить на свою сторону. Никогда ещё штаб из Солнечного не захватывал столь отдалённые места. Ребята могли гордиться собой.

Над палаткой поднялся жёлтый стяг «Бурхана». Мир вокруг изменился. Бледная, однообразная поверхность Байкала украсилась жилищами снежных червей, троллей, ледяных великанов, эльфов-отшельников и, конечно, дворцами здешних царей.

Ребята приказали гномам проверить снаряжение, пересчитать тюки с провизией и готовить снежные снаряды, а сами, в сопровождении закованных в латы воинов, вышли наружу. Нужно было торопиться. Они опасались, что с минуты на минуту вернётся Виктор Степанович и нарушит их планы.

Первым делом перенесли ящики с нерпятами поближе к палатке. Сделать это было непросто. Ящики оказались тяжёлыми. Пришлось волочить их по насту, оставляя за собой снежную борозду. У Саши запотели очки. Он протёр их, но на линзах остались разводы. Максим взмок, хотел снять шапку, но Аюна ему не разрешила, сказала, что так он простынет.

— Ещё одна мамаша, — проворчал Максим, но послушался.

Нерпята вывалились из опрокинутых ящиков. Аюна приготовилась их ловить, думала, что они начнут разбегаться, но те спокойно лежали на месте. Дымка большими глазами осматривала снег, словно не надеялась его увидеть и поэтому удивлялась. Клякса зажмурилась и вся подбоченилась.

Ящики поставили на торцы. Подпёрли их крышками, чтоб не падали. Принесли брезент, которым дедушка укрывал кузов пикапа. Концы привязали к ящикам и к дугам палатки. Получился низкий и чуть покатый навес. Он спрятал кумутканов от солнца.

Дальше ребята вынесли вещи из палатки, сложили из них заграждения — три стенки между ящиками и палаткой. Не удовлетворившись этим, наковыряли из наста плоские кирпичи. Снежной кладкой усилили стены. Нерпячий загон был готов.

— Так лучше, — Аюна платком отёрла лица Саши и Максима. — Теперь никто не будет кровить себе ласты.

Следующим этапом была помывка. Саша в котелке плавил снег. Максим переливал воду в миску и относил в загон. Там, умостившись на корточках, Аюна влажной тряпкой мыла кумутканов. Стирала грязь и смеялась, когда Дымка грозно хлопала себя по животу, не то пытаясь отпугнуть назойливого человека, не то требуя немедленной кормёжки.

— Нерпы не любят прикосновения, — заметил Максим.

— А если так? — Аюна стала наглаживать Дымку и тискать её бока, словно перед ней лежал не кумуткан, а большой толстый кот.

Дымка поначалу растерялась от такой наглости, а потом задёргала ластом с удвоенной силой. Ударила Аюну по руке.

— Эй! Больно. — Аюна посмотрела на ушибленную кисть. — Маленькая, а уже вредная. И когти каменные. Хорошо хоть не острые.

— Это кошки любят, когда их гладят, — важно заявил Максим. — Их мама в детстве вылизывает. И когда ты их гладишь, им это напоминает маму. А нерп никто не гладит, не вылизывает, вот они и не любят прикосновения. Не привыкли.