Куда уходит любовь

– Вы знаете, конечно, полковник, что ваша дочь не девственница. Вполне возможно, что она была в определенных отношениях с человеком, которого убила.

– Я так и предполагал, – откровенно признался я.

– Мисс Хайден утверждает, что она и не догадывалась. На это мне было нечего сказать.

– У нас сложилось впечатление, что Дани смутно представляет себе моральную сторону сексуальных отношений. И насколько нам удалось выяснить, мать в этом смысле представляла для нее не самый лучший пример.

– Думаю, мы оба понимаем это, – сказал я. – Это одна из причин, по которой я чувствую, Дани будет куда лучше жить у бабушки.

Она посмотрела на меня.

– Возможно, вы и правы. Но пока мы не очень убеждены в этом. Если бабушке не удалось добиться успеха в воспитании собственной дочери, как она сможет воспитывать внучку? – Она допила свой кофе. – Может, для ребенка лучше всего вообще избавиться от этого окружения.

Она встала.

– Спасибо за беседу, полковник.

В холле она остановилась.

– Но есть еще две вещи, которые пока представляют для меня загадку.

– Что именно?

– Почему Дани убила его, если она его любила?

– И другая?

– Если она в самом деле убила его, почему, как мы не пытаемся, не можем найти и следов того, что у Дани был настолько взрывной темперамент, который в припадке гнева мог толкнуть ее на убийство? – Она помедлила. – Если бы только у нас было время.

– Чем бы оно вам помогло?

– Тогда, прежде чем рекомендовать лекарство, мы могли бы выяснить причину заболевания, – пояснила она. – Мы работаем на перегонки со временем. Мы предлагаем систему действий и надеемся, что мы не ошибаемся. Но если нам не удастся выяснить причины, то мы должны будем рекомендовать отправить ребенка в Перкинс для тщательного изучения. Мы должны быть уверены.

Проводив ее, я вернулся к себе. Снова попытался дозвониться до Элизабет, но на мои звонки никто не отвечал. Наконец я бросил эту затею и вышел на улицу, где в ресторанчике напротив мотеля заказал сосиски с капустой и кружку пива.

В воскресенье я поехал к Дани. У нее, похоже, было хорошее настроение.

– На этой неделе мама дважды приходила ко мне. Ты разминулся с ней. Она сказала, что они устроили, чтобы я могла жить у бабушки, когда выйду отсюда. Оба раза она приходила с доктором Вайдманом. Ты его знаешь, папа?

– Встречал.

– Типичный полоскальщик мозгов. Мне кажется, маме он нравится.

– Почему ты так считаешь? Она смущенно улыбнулась.

– Он типа мамы. Ну, ты понимаешь, говорит много и ничего не остается. Об искусстве и все такое прочее. Я засмеялся.

– Как насчет коки?

– Давай.

Я вручил ей мелочь и смотрел, как она идет к торговому автомату. Было занято лишь несколько столов. Здесь все походило на День Родителей в обыкновенной школе, а не в исправительном заведении.

О том, что это не так, говорили лишь надзирательница у входа и решетки на окнах. Вернувшись, Дани поставила на стол две бутылки с кокой.

– Тебе нужна соломинка, папа?

– Нет, спасибо. Я выпью просто так. – Подняв бутылку ко рту, я сделал глоток.

Зажав в губах соломинку, она посмотрела на меня.

– Когда я так делаю, мама говорит, что это вульгарно.

– Твоя мать – большой специалист по вульгарности, – не сдержавшись, ответил я и тут же пожалел о своих словах. С минуту мы помолчали.

– Ты по-прежнему так же пьешь, папа? – внезапно спросила Дани. Я с удивлением посмотрел на нее.

– С чего это ты вдруг задаешь мне такие вопросы?

– Просто я кое-что вспомнила, – сказала она. – Как от тебя пахло, когда ты приезжал ко мне. Да ничего. Просто я вспомнила, вот и все.

– Нет, больше я не пью.

– Ты пил из-за мамы?

Я задумался. Как было просто сказать, что да, из-за нее. Но это была бы не вся правда.

– Нет. Причина была не в этом.

– Тогда почему же, папа?

– Причин была целая куча. Но главным образом потому, что я хотел убежать от самого себя. Я не хотел признаться самому себе, что потерпел поражение, что все потерял.

Дани молча обдумала мои слова. Наконец она нашлась с ответом.

– Но ведь ты же не все потерял, папа. У тебя оставалось судно.

Я улыбнулся, увидев, как проста ее логика. Но определенным образом она была права. Ведь она не знала всех моих попыток.

– Я был архитектором. Я хотел стать строителем, но у меня не получилось.

– Но ты и теперь строитель. Так было сказано в одной из газет.

– На самом деле это не так. Я работаю на стройке… прорабом.

– Я хотела бы быть строителем, – внезапно сказала она. – Я бы строила очень счастливые дома.

– Как бы ты этого добилась?

– Я бы не стала строить дом для семьи, пока они не убедились, что счастливы вдвоем и хотят жить вместе.

Я улыбнулся ей. Что правда, то правда. Она нашла единственное основание, на котором можно что-то строить. Но кто даст гарантии в прочности фундамента? Бог?

– Поскольку мы уже добрались до истины или, по крайней мере, можем сделать какие-то выводы, – как можно небрежнее сказал я, – не объяснишь ли ты мне кое-что?

Она с любопытством взглянула на меня.

– Например, папа?

– Чьим на самом деле приятелем был Риччио? Твоим или мамы? Она помедлила с ответом.

– Мамы.

– Но ты… – Теперь настала моя очередь искать слова.

Она откровенно встретила мой взгляд.