Куда улетают ангелы

— А почему, Анатолий… — Я споткнулась о его взгляд. — Толя, почему? Я вот боюсь совершенно другого. Люди так плохо относятся к… — Я запнулась, не зная, как назвать Женькину природу в разговоре с его другом, который, очевидно, все же просто старый товарищ, не более того. — Это глупо, жестоко…

Похоже, разговоры с Ольгой неожиданно утвердили меня в моих смутных ощущениях и совершенно новых для меня мыслях.

Новый Виноградов с интересом на меня смотрел в темноте.

— А вы, Лена, к чему плохо относитесь?

— К одиночеству. К предательству. К жестокости, любой… А когда один человек любит другого — что ж тут плохого?

— Ясно. Хотя на самом деле ничего не ясно. Вам прежде всего самой ничего не ясно и неизвестно, как я вижу. Давайте я вам вина принесу? Не ходите туда. Такая…

— Зареванная, да?

— Да есть немножко.

— Вина не надо. Воды лучше, — я встала. — Вообще-то мне надо пойти проверить, как Варька. Спасибо, Толя.

— Пожалуйста, Лена. Обращайтесь, — довольно равнодушно, как мне показалось, ответил Анатолий Виноградов и не стал меня задерживать.

Я нашла Варьку, обнаружила, что она ничего не ела весь вечер, покормила ее, и мы пошли наверх, укладываться спать. Уехать я никак не могла — вот она, моя безлошадность. Топать до электрички или до шоссе было уже поздно, а для того чтобы вызвать такси, надо, как минимум, кого-то попросить объяснить водителю, как сюда добраться… Всполошится Женя… Надо, конечно, научиться водить. Очень трудно все время кататься на чужих машинах и оставаться при этой гордой и независимой. А надо ли? В пятисотый раз спрашиваю я себя и в своем разорванном сознании полукомсомолки-полухристианки не нахожу ответа.

В нашей комнате уже кто-то постелил чудесное выглаженное белье, чуть откинув одеяло, мне так стелила иногда мама в детстве — отогнутый уголок одеяла как бы приглашает ко сну. Я всегда так стелила Виноградову. И никогда не стелю так Варьке. Спрашивается: кому из них больше нужна моя любовь, нежность и забота? Так почему же я швыряю Варьке неглаженое белье, как попало, едва взбив подушку, чисто — и ладно, а Виноградову отгибаю уголок? Отгибала…

— Мам, что читать будем?

Книгочейка Варя перед сном по установившейся у нас с младенчества традиции книжек сама не читает, а, уложив меня рядом с собой и положив голову мне на плечо, слушает сказки в моем исполнении.

— А мы, кажется, не взяли с собой ни одной книжки.

— А здесь ничего нет?

В комнате были книги на двух полках, но детской не оказалось.

— Мам, тогда сказку!

— Конечно.

Я, на всякий случай, тоже разделась — скорей всего, усну вместе с ней.

Сказка у нас была одна, бесконечная — про Гнома и Сонечку. Я ее придумала, когда Варе было года четыре, совершенно случайно, в назидание ей. Про того самого Гнома, которого она так просила не забыть у Виноградова на даче.

Первая история про Гнома была рассказана капризничавшей Варьке в бане, прямо в парилке, и звучала примерно так: