Куда ведут дороги (сборник)

Моя бабушка, старая Фатима, несколько месяцев морочила мне голову этим богатым женихом, но я ему отказала, хотя согласилась работать у него в салоне из-за высокого оклада и премиальных. С ранних лет я была круглой сиротой и воспитывалась у бабушки, которая помогла мне окончить школу и институт иностранных языков. Но возраст старушки сказывался, и она, недолго поболев, умерла, оставив меня одну на всем белом свете. Кроме меня, в салоне работали еще две продавщицы, но они не знали языков, и поэтому с иностранцами занималась только я. Старинных вещей в салон приносили много, и оценивал их сам хозяин. У него были каталоги разных иностранных фирм, где цены были проставлены в американской и английской валюте, и моя задача была показать покупателю каталог и убедить, что его здесь не собираются надуть. Кроме того, мне надо было заполнить уже готовый бланк с печатью и подписью музейного эксперта о том, что данная вещь не имеет исторической ценности. С такой справкой антикварную вещь можно было вывезти за рубеж. Хозяин за такие бланки отваливал эксперту немалую мзду. У нас на стенах салона висели картины, в основном, старых мастеров, на полках красовались серебряные самовары, фарфор, статуэтки, были старинные ковры, мебель и, конечно, иконы, которые для меня были камнем преткновения. Покупатели требовали разъяснения сюжета, просили дать им художественную и религиозную оценку, чего я не могла сделать. Хозяин посоветовал мне обратиться к нашему постоянному реставратору старых икон Герману, студенту Духовной Академии. Вообще, какая-либо религия меня не интересовала, хотя бабушка исповедовала ислам, но меня к нему не принуждала и с Кораном не знакомила. Внешне же я была типичной девой Востока и отличалась, как говорят поэты, своеобразной персидской красотой, которую воспевали Саади и Омар Хайям. Герман же, с которым я познакомилась, вполне соответствовал своему имени и был, без подделки, порождением Северной Германии – потомок немцев, переселившихся в Россию еще при императрице Екатерине Второй. Когда мы встретились и посмотрели друг на друга, то нечто захлестнуло нас по типу короткого замыкания. «Он будет моим», – мелькнуло у меня в голове. Наверное, то же случилось и с Германом. Христиане говорят, что браки заключаются на Небесах. Вероятно, так оно и было. После первой встречи мы уже не расставались. Когда мы вместе шли по улице, люди на нас обращали внимание. Слишком большой был контраст между красотой симпатичной чернушки, и мужественной нордической красотой Германа. Его предки были лютеране и в основном подвизались на военной службе в больших офицерских чинах, со временем они приняли Православие и утвердились в нем. Герман, у которого были большие способности к живописи, тем не менее с детства мечтал быть священником, и мечта привела его в Духовную Академию. Заканчивался восьмой год обучения, и он намеревался вернуться на родину предков, в Германию, чтобы нести туда Православие. Видно, и мне была судьба жить с ним в Германии. Меня не смущало, что придется покинуть родные места. Я его так любила, что сердцем принимала этот выбор: где он – там и моя родина. Как я уже говорила, с исламом я не была знакома, и душа моя, и сознание было свободно от канонов Корана, и я полюбила Христианство, может быть, вначале за то, что любила христианина. Пришло время, и я пожелала принять Православие.

– Ну, моя милая сарацинка, – сказал, улыбаясь, Герман, – это дело легко поправить.

Целый месяц он наставлял меня в православной вере, а потом повел в храм, где был устроен крестильный баптистерий, и батюшка окрестил меня с троекратным погружением, по всем правилам этого святого Таинства. Но перед этим старый сгорбленный псаломщик, кряхтя, притащил из ризницы старинную пудовую книгу в коже с медными застежками, глаголемую «Потребник», где был полный чин отречения от сарацинской веры, и водрузил ее на аналой. Батюшка предложил мне громко вслух прочесть на церковно-славянском языке текст, составленный богомудрыми отцами, наверное, в раннем средневековье. И я громко, на всю церковь, отрекалась от Мухаммеда, от всех его близких и дальних родственников, от всех его жен, от сладостного магометанского рая, от какой-то чтимой убиенной верблюдицы, от камня, на котором сидели Авраам с Сарой, от другого камня, к которому Авраам привязывал верблюда, когда поднимался в гору для приношения Исаака в жертву, от каких-то специализированных сарацинских ангелов и прочее, и прочее, что там наворотили премудрые средневековые богословы. Мне, окончившей филологический факультет, все это было интересно и занимательно, хотя в некоторых местах я едва удерживалась, чтобы не расхохотаться. Батюшка это видел и улыбался себе в бороду. Но слава Богу, что это была не та эпоха, когда составлялся этот чин отречения, а то гореть бы мне на костре или сидеть на цепи в сыром монастырском подземелье.