Кудеяр

Полтора года томятся они в одной каморке вместе с Елфимом, и каждый раз, когда тот рассказывает о своих приключениях, у Кудеяра возникает желание стать таким же, как он. Да и собой Елфим пригож, сила чувствуется в нём недюжинная.

— Я ведь тоже от Шуйского пострадал, только от другого — Василия Васильевича. В его имении засуха приключилась, всё повыгорело — и в поле и на огороде, народ от голоду помирать стал, а боярский тиун всё требовал с людей подати. Когда же они, чтобы не помереть с голоду, открыли боярские житницы, явились от боярина людишки и жестоко всех покарали: кого в поруб побросали, кого плетьми выпороли. Тогда я подпустил боярину красного петуха и утёк в лес. Эй, Филя, что же ты приуныл? Спой нам бывальщину про лихих разбойничков!

Филя сделал вид, будто ударил по гуслям:

Как во темну ночь осеннюю
Выезжали добры молодцы,
Добры молодцы, буйны головы,
Со ножами со булатными,
Со стрелами со калёными.
Как завидели разбойнички
В теремах-домах огни,
Нападали буйны головы,
Убивали, кто богаче всех,
Забирали злато, серебро.
А на зорьке, зорьке аленькой
Как по полю, полю чистому,
Как по травке по муравушке,
По цветочкам да по аленьким
Проезжали добры молодцы,
С той ли песней, с той ли звонкою!

Глаза Елфима увлажнились.

— Ай, молодец! Вот она-песня нашенская! Дай облобызаю тебя.

Кудеяр обвёл глазами убогую каморку. Тесно в ней, но только не зря говорят: в тесноте, да не в обиде. Попробовал было Ерошка поизмываться над ним с Олексой, когда они только что попали сюда, да Елфим заступился, проучил пакостника. Свет едва проникает через крохотное зарешечённое оконце, притаившееся под самым потолком. Для тепла оно почти целиком заткнуто соломой, а всё равно в камере прохладно — изморозь проступила на грязно-сером потолке.

— Тихо! — закричал вдруг Ерошка. — На воле чтой-то подеялось.

Прислушались.

— Елфим, подсади-ка меня, я послухаю.

Ерошка добрался до оконца, выдернул из решётки пук соломы. В камеру хлынул сухой морозный воздух.

— Эй, баба, о чём это там галдят?

Через оконце глухо донёсся визгливый женский голос:

— Уж что там подеялось, уж что там подеялось!

— Что ты расквохталась, словно клуша! Говори толком.

— Сказывают, будто великий князь приказал псарям казнить боярина Андрея Шуйского, те и убили его, волоча к тюрьме. Вон он, бедненький, голышом лежит на снегу.

— Нашла, дура, бедненького!

Новость потрясла всех.

— Говорил я, — послышался из-под тряпья голос Мирона. — Бог правду видит, он и покарал злодея.

— Чует моё сердце, — обратился Елфим к Кудеяру- быть вам с Олексой вскоре на свободе.

Сердце Кудеяра радостно дрогнуло: может, и вправду их с Олексой выпустят на волю, ведь сам великий князь покарал боярина Шуйского. Вспомнились слова, сказанные им полтора года назад: «Всё помню, Фёдор!» И лицо с плотно сжатыми губами, бледное от гнева.

«Отомстил государь за бесчестие, причинённое Ольке, пусть душа её будет теперь спокойна!»

Елфим пристально всматривался в лицо Кудеяра.

— Слышь, друже, ежели и вправду вас с Олексой выпустят на волю, поможешь нам бежать отсюда?

Кудеяр задумался. Он бы и рад помочь Елфиму бежать из тюрьмы, да разве это возможно? Через дверь нe убежишь, там здоровущий замок, да и стража не дремлет. Пол каменный, подземный ход не прокопаешь. Потолок крепкий. Через окно? Так ведь там надёжная решётка.

— Жди, будет он тебя спасать! — до чего же у Ерошки противный голос! — Ежели сам выберется отсюда, то даст стрекача, как заяц, и был таков, об нас он и не подумает.

— Не все такие, как ты, — в голосе Елфима теплится надежда.

— Ежели смогу, то помогу.

— Слышал, Ерошка, а ты говоришь: даст стрекача! Кудеяру я верю. — Елфим тихим голосом стал объяснять свой замысел. — Долго я думал, как можно отсюда убежать. Путь только один-через окно.

— А решётка?

— В ней-то всё и дело. Ну-ка, ребята, подвалите нас с Кудеяром! На вид она крепкая, и в самом деле, если ломить её изнутри, ничего не выйдет. А вот если снаружи поддеть её пешней, легко отвалится — вишь, в том углу она еле держится.

— А стража?

— Что ж стража? Надо выбрать ночку потемнее, тогда стража не помешает.

Предсказание Елфима сбылось: через несколько дней после казни Андрея Шуйского стражник заглянул в камеру и выкликнул троих — Кудеяра, Олексу и Филю. Дьяк Разбойного приказа проверил, те ли явились, и велел убираться из тюрьмы, да поживее.

Ребята не заставили себя упрашивать, стрелой вылетели из тюрьмы на волю и замедлили шаг лишь возле Успенского собора. Ноги у Кудеяра ослабли, сердце колотилось в груди с перебоями. Свежий морозный воздух обжёг внутренности.

— Куда же мы теперь? — спросил Олекса. — Эх, кабы дали нам коней, помчались бы мы во весь опор в Веденеево!