Кудесник

— Эй, химик-алхимик, мы выйдем через минуту, — успокоила его Марша. Явно довольный, Кевин поплелся прочь из комнаты.

— Химик-алхимик? — насмешливо переспросила Джилл, с деланным недоверием глядя на подругу.

— Послушай-ка, ребятам это нравится, — как бы защищаясь, проговорила в ответ Марша. — Знаешь, что? Кевин сказал мне, что в другой лаборатории работают четверо ребят, которые пришли бы в восторг, если бы их обозвали “химиками-алхимиками”!

— Сойди с неба на землю, — посоветовала Джилл, переживая, что ее облик вряд ли можно счесть сногсшибательным. Ей представлялось, что с коротко остриженными каштановыми волосами и карими глазами она столь же потрясающе блистательна, как поля пшеницы, окружающие маленький городок в штате Небраска, где она выросла. С оттенком зависти она поглядела на по-южному экзотически красивую Маршу. — Мне на лбу следует поставить печать: “ДЕВУШКА С ФЕРМЫ НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ” — и запустить в массовое производство.

— Ты все время себя недооцениваешь, — с сожалением произнесла Марша. — Уверена, что Вершитель Судеб будет в восторге, если ты обзовешь его “химиком-алхимиком”.

— Ты здорово просчитаешься, — предположила Джилл, уговаривая не столько Маршу, сколько себя. — Кроме того, Синклер из числа тех парней, которые обожают женские мозги. Особенно, когда они находятся в стеклянных банках и залиты формалином.

— А теперь ты недооцениваешь своего доктора, — заявила Марша, держа на весу внушительную миску с салатом.

— Он не мой доктор, — возразила Джилл, собирая в кучу нарезанные помидоры и ссыпая их в салат. — А ты неси-ка это поскорее химикам-алхимикам, пока они не начали грызть мебель. Что до меня, то я подожду пиццу.

— Спасибо за предупреждение, — ответила Марша, преувеличенно-широко раскрыв глаза и делая при этом вид, будто безумно опасается за мебель. Дойдя до самой двери, она обернулась: — Знаешь, Джилли, ты и на самом деле себя недооцениваешь. В один прекрасный день это доведет тебя до беды.

“Ты неправа!” — ответила про себя подруге Джилл, когда та уже вышла из кухни. Беда, подстерегшая ее, произошла как раз от переоценки собственной личности, от того, что она позабыла, кто она такая. Или, точнее, что она собой представляет. Она все еще помнила, как над нею громко ржали, как раздавался громкий шепот со стороны других студентов, когда тайна ее происхождения стала известна выпускному курсу на факультете. Одно-единственное замечание — одно-единственное злобное замечание — и вечер, которому следовало стать сияющим апофеозом мечты, превратился во всеразрушающий кошмар. Когда это случилось, она находилась на сцене, где ее венчали короной королевы полной средней школы графства Миддлтон. Она все еще слышала негромкие голоса, вымученные аплодисменты, видела, как даже лучшие друзья стыдливо отводили от нее глаза. Она стояла в лучах прожекторов в безупречно-белом платье, но никогда за всю свою жизнь она не ощущала себя до такой степени замаранной грязью.

Она молила Бога, чтобы тот поразил насмерть ее прямо на месте, избавив ее от всеобщего осуждения, разочарований и особенно снисходительной жалости друзей, которым она отдала всю свою душу. Но Бог ее не услышал… точно так же, как он не услышал ее тогда, когда она уходила прочь от симулятора.

Она оперлась о холодильник и прижала ладони к отяжелевшим, ноющим грудям, размышляя, нельзя ли умереть от потрясения. Стипендия Массачусетского технологического института позволила ей спастись в первый раз. Работа в фирме “Шеффилд Индастриз” позволила ей спастись во второй раз, когда она оказалась смешной, сдуру и безответно влюбилась в красивого доктора. Но ее одолевали сомнения, сумеет ли она выпутаться в третий раз. Завтра ей придется встретиться лицом к лицу с Синклером и обсуждать их поцелуй — поцелуй, которым она наслаждалась гораздо больше, чем позволяла признаться самой себе. Он запишет в журнал эксперимента ее сугубо личные, драгоценные эмоции как подлежащие проверке данные, используя ее как подопытного кролика. Может быть, ей не стоило отвлекать от него орка.

Послышался стук в заднюю дверь. “Великолепно, теперь я утоплю свои горести в пепперони!” Она схватила сумку и стала нашаривать кошелек, который, как всегда, оказался на дне. Яростно ворча, она отворила заднюю дверь, так и не поднимая головы и нашаривая подходящие купюры.

— Сейчас я расплачусь с вами. А пока кладите то, что принесли, на стол.

— Я был бы рад, миз Полански, только скажите, что именно вы имеете в виду, говоря “То, что принесли”.

Кошелек шлепнулся на пол. Взгляд Джилл взметнулся вверх и встретился с сияющим взором доктора Иэна Синклера — ученого, оркоборца и вдобавок человека, нанесшего самый страшный удар по ее самоуважению со времен средней школы. И этот сукин сын еще улыбается!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Ч-чт-то вы тут делаете? — запинаясь, спросила Джилл.