Кудесник в городе богов

Хорс и Ярило плотно сжали злодейку и вывели ее на крыльцо. Она не сопротивлялась и шла с легкой улыбкой, как будто насмехаясь над потугами всемогущих владык. Внезапно она ловко вывернулась, ударилась оземь и превратилась в грациозного черного лебедя. Птица тут же взлетела, пронеслась над головами богов, и с насмешливым клекотом помчалась к краю небосвода. Лада взмахнула руками с изяществом, которому мог бы позавидовать любой лебедь. Она обратилась в такую же птицу, только белую, без единого темного пятнышка, и бросилась в погоню.

Немил выскочил на ступени вежи и задрал голову, наблюдая за поединком двух богинь. Оба лебедя – белый и черный – сцепились в небе, оглашая простор отчаянными криками. Полетели перья – одно из них упало кудеснику на лицо. Он погладил его – оно было черным, как сажа. Белый лебедь схватил черного и потянул к земле. У Зеницы беглянку подхватил Перун, и, взяв за лапы, ударил о прозрачные алмазы. От удара Мара вернула себе истинный облик – перед ними снова была богиня в мехах с алым маком, но не добрая и разумная, какой она виделась человеку прежде, а рассерженная и кипящая от ярости.

Род велел вывести ее через Северные ворота. Толпа вышла и оказалась у пристани, вдающейся в Звездную реку. У Немила по коже пробежали мурашки от волчьего воя – это Владимир вывел свору принадлежавших Перуну волков. Мару связали и бросили на берегу. Навь спустил свору. Волки накинулись на преступницу и принялись терзать ее.

Звенислава закрыла глаза, не в силах глядеть на ужасное зрелище. Немил обнял ее за плечи и прижал к себе. Пушистое платье богини разлетелось на клочья. Алый мак оторвался, волчьи лапы втоптали его в самоцветы, которыми был густо усеян речной берег. Немил увидел, как мимо него пробегает волчица с обрывком толстой косы. Еще чуть-чуть, и все было кончено. От тела Мары остались только ошметки, разбросанные по всему берегу.

– Не могу на это смотреть, – с горечью произнес Перун, развернулся и зашагал к городу.

Остальные обитатели Белой Вежи последовали за ним. Немил задержался, чтобы привести Звениславу в чувство. Ему даже пришлось прыснуть ей в лицо молочной водицей из речки. Но едва он распрямился, чтобы догнать уходящую толпу, как обомлел и замер.

Мара стояла на том месте, где ее разорвали, целая и невредимая. Ее обнаженное тело сверкало в сиянии звезд, усыпавших черное небо. Обрывки меха и белого бархата валялись у нее под ногами – платье было потеряно безвозвратно, но сама Перворожденная восстановилась и оглаживала свои телеса, проверяя, все ли в порядке.

– Эй, вы куда? Это как? – растерянно крикнул Немил вслед уходящим.

Бредущий последним Дажбог обернулся и с любопытством оглядел возродившуюся богиню. Толпа остановилась, возбужденные голоса затихли.

– Скорее вы сами сдохнете, чем причините мне вред! – злорадно расхохоталась Мара.

Перун первым приблизился к своей бывшей супруге и с недоверием ощупал ее.

– Целехонька! – заключил он с удивлением.

Мара хлестнула его по лицу. Стрибог выбрал самый тяжелый камень из всех, какие можно было найти на берегу. Им оказался огромный яхонт весом в три пуда. Его подвесили к Маре на железной цепи, закрепили как следует, затем вывели ее на причал и сбросили в самую стремнину реки, где водовороты кружили хоровод. Молочные воды забулькали над головой Перворожденной. Постояв четверть часа, толпа начала расходиться.

– Погодите! – выкрикнула Звенислава.

В десяти шагах от причала голая Мара на четвереньках выбиралась из воды. На ее белой коже проступали следы от цепи, но самой цепи уже не было, как и камня.

– Порвала! – бросил сквозь зубы Хорс.

– Сжечь ее! – коротко распорядился Перун.

В землю врыли каменный столб. Беглянку опутали новой цепью и приковали так крепко, что она не могла шелохнуться. Слуги натаскали дров с хворостом. Хорс едва прикоснулся к костру, как тот вспыхнул. Немил отшатнулся от жара и вытер с лица пот. Мара корчилась в огне, но продолжала проклинать богов и сулить им жестокую участь.

Время шло, но белая кожа ведьмы не становилась темнее. Преступница лишь хохотала и издевалась над теми, кто смотрел на нее.

– Да что ж это такое? Добавьте огня! – вскричал Перун.

Слуги обложили ведьму вязанками хвороста. Огонь оглушительно затрещал, пламя взметнулось до самых звезд. Мара подула на пляшущие языки. Ее ледяное дыхание принялось гасить их один за другим, и вскоре вокруг столба образовалась черная проплешина с тлеющими углями, среди которых продолжала яриться и бесноваться невредимая колдунья.

Напрягшись, она порвала цепи и сделала шаг вперед. Толпа отпрянула.

– Нет, я найду на тебя управу! – взревел Перун.

Он выхватил у Лады драгоценный посох и со всей силы ударил им ведьму. Мара будто только этого и ждала: она вцепилась в посох мертвой хваткой, ни за что не желая его отдавать.