Кудыкины горы

вспыхнет небо закатным огнём.

Мы будем жить по деревенькам,

а сны оставим в городах.

Мы обогнём Большую стену,

мы будем кочевать в песках.

Я привезу тебе букеты:

кувшинки, лотос, так и знай –

я обещаю, я сумею…

Сорвусь домой! Вернусь в Китай!

Ты – моя валерьянка

Кому надо, тот поймёт – между нами сладкий мёд.

Жалят жаркие иголки, твёрк твёркают пчёлки.

Нагадай мне скорой встречи, цыганка.

Я – твой котик, ты – моя валерьянка!

В лесах далеких и густых

В лесах далеких и густых тропических

гуляет Кошка по себе сама пластически.

Мангуст Змею кусает в шею вампирически,

и у Слонёнка нос аж до земли практически!

Однажды Наташа

Однажды Наташа сказала Егору:

– Ты, мол, готов к всесоюзному сбору?

Флаги полощут и горны трубят,

ты образцовый позоришь отряд…

В месяце этом продаж у тебя –

мало, дерьмо ты собачее, бля!

Открыл глаза, чуть повернулся

Открыл глаза, чуть повернулся.

C трудом присел, слегка нагнулся.

Кряхтя, поднялся, пошатнулся,

упал, ушибся, чертыхнулся.

Побрёл на кухню, кран открыл.

Прислушался. Воды налил.

Припал к стакану, жадно выпил.

Согнулся, всё обратно вылил.

Снял аккуратно с брюк котлету.

Достал из пепельницы сигарету.

Пошарил в поисках огня:

«Не важно чувствую себя».

Затяжку сделал. Тягуче сплюнул.

Вздохнул. Бычок в салат засунул.

Пошёл обратно. Снова лёг.

Хоть что-то вспомнить… нет, не смог!

Пуштуны корчатся от злобы

Пуштуны корчатся от злобы,

в бессильном гневе затаясь.

А я сижу себе спокойно,

пуштунов вовсе не страшась.

Пуштуны больше нестрашны мне,

я просто выключил кино.

Но нет уверенности, правда,

а вдруг теперь уж всё равно?

Да, вдруг теперь пуштуны

подстерегут меня в дверях…

Измена, братцы – я попался!

Засада будет и в кустах!

Оружие к бою! Два отряда

направить к парку у ларька!

Отправить группу к магазину –

чтобы я смог пойти туда!

Ты же ребенок пугливый

Ты же ребёнок пугливый, иди ко мне!

Если задело, значит за дело,

ведь ты жеребёнок: и дико мне…

И пусть покалечилась пока лечилась,

но мы женаты – мы же на ты!

Соломоновы острова

Когда под снегом скроются леса, белея,

в твои раскосые глаза смотрю, хмелея.

Ворота распахнуть, умчать, сорваться в небеса…

За дальний океан, на Соломоновы острова.

Зашёл с утра в Чебурнет

Зашёл с утра в Чебурнет –

писем что-то в почте нет.

Чебурайл не чебурнули,

Прислать обещали и снова надули!

Если бы ты дала мне номер

Если бы ты дала мне номер,

я бы тебе позвонил.

Голос забыть, отписаться –

мне не хватает сил.

Всю ночь бы торчал под балконом,

Луну бы тебе подарил!

Песни печального рыцаря

я б до утра голосил.

Всех трубадуров собрал бы,

куплеты в уста им вложил…

Видеть тебя в печали

мне не хватает сил.

Иннокентий простудился

Иннокентий простудился,

простудился, простудился.

Как случилось не врубился,

как-то так, сам удивился!

С жарким вирусом свалился,

грезил, бредил, веселился,

но потом микстур напился,

выздоровел, преобразился.

Сидим тихо, все молчок

Сидим тихо, все молчок!

Эх, лук-лучок.

Прожоги уж местами

Прожоги уж местами,

свалявшись, засалясь,

зацепами запали,

на вытравках вспушась.

Пирует моль в закрасах,

и мех рядком шерстит –

затёкам и заломам

Химбыт не повредит.

Раз в год, раз в год

Раз в год, раз в год

встречаются сова и кот,

раз в год, раз в год.

Всё позабыв, всю ночь болтают,

на дубе сидя у ворот –

всего лишь раз за целый год!

Пас, удар, угловой

Пас. Удар. Угловой!

Набегаю, бью головой.

Тренер кричит: «Пиздец!

Нужен, блять, гол, наконец!

Сколько можно ебать мозги!

Да прицелься ты уже и въеби!».

В вечерней полутьме

В вечерней полутьме

стоял я на балконе и курил.

Внизу прохожие туда-сюда сновали,

я предавался размышлениям в печали.

Неподалёку у дороги

на куче мусора рабочий отдыхал –

весь день траншею он копал.

За ним с утра я наблюдал.

Время от времени я сверху помогал.

Подсказывал, корректно направлял.

Но он меня куда-то отправлял,

куда не знаю – было плохо слышно.

Улов в тот вечер был неплох –

у тротуара вдоль аллеи

двенадцать женских стройных ног

торчало из траншеи!

Они белели в полутьме призывно…

О, было бы весьма наивно

рассчитывать, что мне за помощь

хоть что-нибудь перепадёт.

Сейчас он вытащит трофеи,

пересчитает, перевяжет всех.

С тяжёлою поклажей, гад,

бесшумно скроется за тенью!

Таким я предаваясь размышлениям,

с утра стоял, курил, боролся с ленью.

Яков, братец!

Яков, братец, не муди –

еби лёжа, как все мы.

Не гневи святых отцов,

ебахота-яйцесов!

[к Радославу, 1140–1160 гг.]

Вологда-гда-гда

Каждому по способностям,

каждому по квартире,

нищих нет, всего до хрена!

Денег не нужно – деньги утопия.

Время вперёд, нет ни рубля.

Просто приходишь, берёшь то, что нужно,

ходить на работу больше не нужно.

Роботы служат, везде электроника,

трезвый народ поёт под гармонику.

Вологда-гда-гда, святая душа,

Луч коммунизма нам светит всегда.

Привет, страна!

Привет, привет…

Привет, страна!

Белгород, Новгород, Судогда,

Химки, Ногинск, Кашира.