Куджо. Цикл оборотня

Тэд опять читал написанное на листке, беззвучно шевеля губами. Конечно, он не читал; читать он научится года через два («Если мы выберемся отсюда», – подсказал предательский голос), просто повторял на память. Почтальон. Где этот чертов почтальон?

– Мама, может быть, машина заведется?

– Дорогой, я боюсь пробовать. Аккумулятор сел.

– Но мы же все равно здесь сидим, – капризно сказал он. – Что с того, сел он или нет, раз мы здесь сидим? Попробуй!

– Не приказывай мне, а то получишь по попе!

Он отстранился, услышав ее сердитый окрик, и она снова обругала себя. Он устал… Кто в этом виноват? И он был прав. Это и вызвало у нее гнев. Но он не понимал, что единственная причина, по которой она не хочет заводить машину, – это боязнь привлечь внимание пса.

Она безнадежно повернула ключ в зажигании. Мотор медленно, протестующе, зафыркал, но искра не проходила. Она выключила зажигание и нажала гудок. Он сипло прохрипел, но этот звук уже вряд ли кто-нибудь мог услышать, даже из того дома у подножия холма.

– Ну вот, – сказала она свирепо. – Доволен? Вот и все.

Тэд заплакал. Это началось, как в раннем детстве: рот скривился, слезы покатились по щекам еще до того, как раздались первые всхлипывания. Она обняла его, попросила прощения, говорила, что ей тоже плохо, что скоро приедет почтальон и они поедут домой, думая при этом: «Вся в мать. Она тоже в случае беды всегда старалась разделить ее с близкими. Яблочко от яблони. Может, и Тэд, когда подрастет…»

– Мама, почему так жарко?

– Эффект отражения, – машинально ответила она. Теперь она думала о том, что проходит последний экзамен на материнство или на взрослость. Сколько они здесь? Часов пятнадцать, самое большее. И она уже совершенно выдохлась.

– А можно мне попить «Доктора Пеппера», когда мы приедем домой? – Слова от монстров, смятые и промокшие от пота, лежали у него на коленях.

– Все, что захочешь, – сказала она и крепко обняла его. Его тело казалось одеревеневшим. «Зачем я кричала на него?» – подумала она горестно.

Но она исправится. Вот только приедет почтальон, и она обязательно исправится.

– А я думаю, что мо… что собака нас съест, – сказал Тэд.

Она промолчала. Куджо нигде не было. Даже звук мотора не привлек его. Может, он спит? Может, он уже умирает? Вот было бы хорошо… Особенно если бы он умирал медленно. В муках. Она снова посмотрела на дверь. Она заперта. Теперь это было ясно. Когда люди уезжают, они запирают дверь. Было бы глупо пытаться ее открыть, особенно зная, что скоро приедет почтальон. «Представь, что это на самом деле», – всегда говорил Вик. Представь, что на самом деле пес жив и ждет в сарае, когда ты соберешься вылезти.

Уже было почти одиннадцать. Она еще час назад заметила что-то, лежащее в траве за окном Тэда. После пятнадцати минут изучения она поняла, что это старая бейсбольная бита с рукояткой, обмотанной изолентой.

Вскоре после этого из сарая опять показался Куджо, слепо таращась на солнце своими красными воспаленными глазами.

Приторный голос Джерри Гарсиа из чьего-то транзистора плыл по коридору, отражаясь от его стенок, как будто звучал в длинной стальной трубе. В это утро он умывался и брился в грязном общественном туалете, среди луж блевотины и засохших пятен крови.

«Иди куда хочешь, сладкая моя, – пел Джерри Гарсиа, – но не говори им, что знаешь меня».

Стив Кемп стоял у окна своей комнаты на пятом этаже портлендской гостиницы, глядя вниз и думая о Донне Трентон, о том, как он развлекался с ней и что потом случилось. А что случилось? Что за чушь?

У него зверски болела голова. Лучше бы он поехал в Айдахо. Чего ради он торчит здесь? Он не знал. Этим утром он посмотрел на себя в грязное зеркало в туалете и подумал, что стареет. Вернувшись в номер, заметил на полу таракана. Кругом дрянь.

«Она выперла меня не потому, что я стар, – бессвязно думал он. – Я вовсе не стар. Она просто получила от меня что хотела, эта сука. У нее чесалось в одном месте. Я ей прописал лекарство. Интересно, как любящему супругу мое скромное послание? Что он с ней сделал? Если, конечно, прочитал».

Стив затушил сигарету о шкаф. Да, это интересный вопрос. Ответ на него может дать ответы и на другие. И прогнать это гнусное чувство, не покидавшее его с тех пор, как ему так постыдно указали на дверь.

Внезапно он понял, что нужно делать, и сердце его забилось в предвкушении. Он сунул руку в карман, нащупал мелочь и вышел. Было без двадцати двенадцать, и почтальон, на которого так надеялась Донна, уже сворачивал на Кленовую дорогу.