Куэнкэй

«… ну вот, еще немного здесь… и здесь… так, хорошо, идеальное местечко для присадки портала… жарковато, однако, в экзоскелете, но без него такую дуру не поднимешь, а без тепловой пушки такую работу не выполнишь… хотя дроиды ничего опасного не засекли, тревожно как-то здесь… в этих кустах вокруг – словно тысячи невидимых глаз… наблюдают, ждут… ведь несколько дроидов бесследно пропало на прошлой высадке не просто так… ну и черт с ними, не моя забота, пусть с этой планетой заказчики разбираются, наше дело маленькое, портал установить… и можно убираться с чистой совестью… а ребята еще поохотиться собрались, горят желанием поймать какую-нибудь экзотическую зверюгу для межпланетного зоопарка, за них в цивилизованных мирах хорошо платят… как бы их самих тут какая-нибудь зверюга не поймала… для своего зоопарка…планета совсем неисследованная…»

Куэнкэй-Ну выскочил из слияния так же внезапно, как и вошел в него. И опять постигнул очень немногое. Но главное для себя понял – чужаки не так уж слепы – они что-то чувствуют, по крайней мере, вот этот, йнвук, способный разрушать лес. После воздействия его толстой лапы не осталось даже мха и опавшей листвы – лишь ровный слой исходящей паром черной, с каменными вкраплениями, почвы, местами посеребренной пеплом. Это было ужасно.

Расправившись с участком леса, панцирник уступил место гигантскому неживому зверю, который вполз на расчищенное место и утвердился на нем, погрузив в землю лапы. Остальные чужаки распределились вокруг, обмениваясь таинственными интенсивными сигналами.

Сперва Куэнкэй-Ну подумал, что неживой гигант строит из себя новое гнездо, но то, что постепенно получалось на его месте, совсем не походило на то, в чем можно обитать. Охотник затруднялся подобрать определения для описания, потому что никогда не видел такого раньше. Также было совершенно непонятно, что делают эти неживые птицы, которые во множестве вились вокруг чужаков, и время от времени пропадали из виду, среди леса, а затем возвращались. Нептицы были такими же, как и в прошлый раз – со странным запахом и наверняка твердой несъедобной плотью. И раз они снова появились вместе с чужаками, то в результате несложного умозаключения Куэнкэй-Ну пришел к выводу, что они тоже принадлежат чужакам. Много шума и бессмысленной возни. Бесполезные твари. Несколько раз нептицы пролетали недалеко от Куэнкэй-Ну, но охотник не трогал их, помня, что они сразу окончательно умирают. Он не хотел привлекать к себе внимание.

Но живые чужаки пахли довольно вкусно. Возбуждающе. Охотник инстинктивно чувствовал, что в пищу они годятся. А еще Куэнкэй-Ну по-прежнему смущал двойной мозг чужаков. И ему очень хотелось разобраться, что с ним не так. А для этого нужно было кого-нибудь поймать. Но жгучее любопытство приходилось умерять – эти действия преждевременны, Куэнкэй-Ну совсем не хотелось получить повторное наказание, после которого его, скорее всего, самого принесут в пищу, как бестолковую, и потому не нужную племени особь.

От наблюдения Куэнкэй-Ну отвлек сердитый зов.

Племя все-таки прислало охотника с самкой для его добычи. Молодой охотник осторожно удалился в заросли, и уже оттуда, невидимый для чужаков, со всех лап понесся назад. А добежав, остановился как вкопанный.

Пока он отсутствовал, и от пожирателя веток, и от погибшей самки остались одни скелеты и клочья твердой шкуры, которую не смогли одолеть жадные зубки молодняка. Десятки его детенышей валялись рядом с костями мертвыми, а рядом стоял Мэлукай-Са, опытный воин и охотник его племени, живший уже много сезонов Охоты, и безжалостно добивал длинными шипами пальцев последнего детеныша. Рядом с ним сидела его самка, и спокойно обгладывала одно из маленьких тел.

В первый момент Куэнкэй-Ну пришел в ужас от увиденной картины. В ужас и ярость одновременно. Выходит, фиссу самки мантулис все-таки хватило для выведения молодняка. Его, как производителя, подвела собственная неопытность. Он сам лишил себя детенышей, и ничего поделать уже невозможно.