Куэнкэй

Первым желанием Куэнкэй-Ну было броситься на чужого охотника и убить, вонзить в его жесткую плоть пучки костяных пальцев обеих передних лап, вырвать из его тела ванару и таким образом утолить вновь вспыхнувшую злобу. Но он сумел сдержаться, умерить свой гневный порыв. Дрожа от внутреннего напряжения, Куэнкэй-Ну бесшумно взобрался на холм и замер среди кустов. Тот, кто ищет внутренним чутьем, раскинув незримую паутину, сам уязвим для обнаружения такими же охотниками. Поэтому Куэнкэй-Ну, затаившись и предусмотрительно снова свернув чутье до предела, в кулак, занялся безмолвным наблюдением. В таком состоянии его можно было обнаружить только прямым взглядом, но чужой охотник был слишком занят борьбой, а пожирателю веток тем более было не до него, так что Куэнкэй-Ну был невидим для сражающихся.

Картина, представшая его зрительным органам чувств, была живописной и волнующей. Ноздревые впадины охотника возбужденно раздулись, втягивая запах пищи, хвост встал торчком, костяное жало на его конце мелко завибрировало…

Мантулис, сражавшийся на дне грязевого оврага, тоже был «ну» – из помета прошлого сезона Охоты, как и сам Куэнкэй-Ну, а пожиратель попался старый, заматеревший, неизвестно как забредший в охотничьи угодья племени. Могучий многолапый зверь угрожающе щелкал всеми рядами челюстей, расположенными между бедренных сочленений на боках длинного тела, и хлестал вокруг себя по земле выступающими из хребта многочисленными хватательными отростками. Когда пожиратель пасся, эти хваталы пригибали ко многим ртам лакомые ветки, а теперь он вынужден был ими обороняться. В овраге ему было тесновато, но и охотнику-мантулис было непросто подобраться к нему вплотную, чтобы вонзить жало в уязвимое место. Гибкий, поджарый, стремительный охотник отчаянными прыжками скакал вокруг упрямой пищи, выделывая в воздухе такие изощренные кульбиты, что Куэнкэй-Ну поневоле восхитился его отвагой и ловкостью. Мантулис все никак не мог выбрать удобный момент, и изо всех сил старался не попасть под сокрушительный удар хватал пожирателя, вполне способных переломить ему хребет. Ведь зверь был во много раз больше самого охотника. Но отступать мантулис явно не собирался, его отваге можно было только позавидовать.

Теперь Куэнкэй-Ну понял, почему инстинкт заставил его сдержаться – пожиратель веток был стар, безобразен, упоительно огромен и… невероятно опасен. Обездвижить его внутренним ударом – жоэстэ,[15] как древоптицу, невозможно. Пожиратель веток умел сопротивляться чужому вторжению в свое сознание. Такая пища приносит добывшему ее охотнику славу, и уж точно принесет Куэнкэй-Ну прощение вождя… Но не раз бывало, когда охотники его племени лишались ванару в таких схватках, и их самки доставались более удачливым соперникам. А этот пожиратель веток мог пережить не одного охотника. Его хитиновые бока, черные, как перемешанная толстыми лапами грязь на дне оврага, были исполосованы серыми вздутиями боевых шрамов – метками неудачников. Пожиратель веток предпочитает растительную пищу и недаром носит свое имя. Но если представлялся случай закусить поверженным врагом – зверь его не упускал.

Зачем вступать в схватку сейчас, подумал Куэнкэй-Ну, когда оба врага живы и полны сил? Пусть останется один. Если победит пожиратель, то соперник погибнет, а сама пища будет ослаблена сражением. Если одержит верх мантулис, то пожиратель будет парализован, а мантулис, опять же, измотанный боем, станет для Куэнкэй-Ну легкой добычей. Такая мысль была для него, юного куарай, новой, но уже многообещающей.

При любом исходе поединка Куэнкэй-Ну получит максимальную выгоду.

Схватка между тем разгоралась, от отчаянной борьбы у обоих разгоряченных соперников тела посветлели от выделяемого тепла. Хватательные конечности пожирателя мельтешили в воздухе, словно травяной ковер, прикрывая спину от нападения сверху, а боковые рты непрерывно щелкали, издавая угрожающее гудение. В какой-то момент зверь оказался близко от мертвого, не пережившего сезона Сна семенного дерева, и мантулис наконец нашел лазейку, брешь в обороне врага-жертвы. Взлетев на дерево, охотник вцепился костяными пальцами в верхние ветки, и предельно вытянув тело в дрожащую струну, ударил хвостом. Поднырнув под хваталы, костяное жало влетело прямо в один из боковых ртов пожирателя и впилось в мягкие внутренние ткани. Тут же, не медля, мантулис попытался оттолкнуться от дерева и спрыгнуть вниз, подальше от пожирателя… но на этот раз ловкость ему изменила. Хваталы пожирателя успели обвиться вокруг его тела, всего две из очень многих, но этого оказалось достаточно. Сильнейший рывок, и мантулис с размаху впечатался в дно оврага всем телом. Пожиратель тут же надвинулся на него массивной тушей, безжалостно втаптывая в грязь дергающегося врага множеством коротких мощных лап, послышался треск костей.