Куинджи

–Я восхищен вашими работами и хочу учится у вас…Готов растирать вам краски…готовить подрамники…

Иван Константинович вновь посмотрел на него, напор и самоотверженность необычно завораживала.

–Почему именно у меня вы хотите учиться?

–Ваши картины бесподобны…Цвет вашего моря меня заколдовал… я тоже хочу найти свой свет к морскому пейзажу.

Иван Константинович уже несколько ревниво оглядел собеседника.

–Похвально, молодой человек, – он немного задумался, – А почему бы вам не поступить в Академию?

–У меня нет таких средств, а… здесь в Крыму у такого мастера… было бы намного полезнее…Позвольте мне приходить к вам в мастерскую…

–А у вас есть собственные работы?

–Да, конечно.

–Мне хотелось бы посмотреть…

–Я постеснялся взять с собой, но могу принести, – залился юноша пунцовой краской.

–А как вас зовут, молодой человек?

–Архип Куинджи, – опустил он голову.

–Передайте ваши работы моей дочери… Елене.

–Хорошо…Обязательно принесу и передам.

–Я ознакомлюсь и сообщу вам, – как бы завершая разговор, взглянул опять в глаза собеседника Иван Константинович.

Рисунки и акварели посетителя показались Ивану Константиновичу детской мазней. Он попросил дочь вернуть работы и посоветовать юноше поприсутствовать на сеансах у одного из своих учеников Адольфа Фесслера, занимающегося написанием копий работ художника.

Архип два месяца жил под навесом во дворе дома. В мастерскую самого Айвазовского его не пускали. Его обучение, если можно было так назвать, проводилось далеко не регулярно и свелось к нескольким советам по рисунку и пластике выражения образа. В конце «обучения» он все-таки пробился на аудиенцию к мэтру. В этот момент с ним была дочь Елена.

–Я благодарен Вам, учитель за пребывание здесь и… хотел бы напоследок что-то сделать полезного для вас, – застенчиво и немного сбивчиво произнес юноша.

–Вам, молодой человек, я, пожалуй, доверил бы покрасить забор…нашего дома, – с улыбкой глядя на смеющуюся дочь, то ли серьезно, то ли с такой же насмешкой, произнес Иван Константинович.

Нарочитый смех молодой женщины был особенно неприятен, но Архип выдал свою обиду лишь пунцовой краской лица. Ему хотелось получить ещё

хоть небольшую толику опыта мастера

.

–Хорошо…я постараюсь подобрать цвет, – опустил юноша глаза.

–Вот и отлично. Подумайте, а мы с Еленой посмотрим, – как обычно закончил он разговор, вставая и направляясь в мастерскую.

Забор молодой человек покрасил яркой краской. Оценку результата этой работы у хозяев он не дождался и, не сожалея, поехал домой. Юноша теперь понял, что надо развивать самому свои способности, несмотря ни на что.

«Я никогда не буду с такой насмешкой относиться к ученикам…даже самым посредственным…» – в молчании трепетала его растерзанная душа.

В Феодосию Архип пришел пешком, а уезжал в родной Мариуполь телегой, на которую посадил его жалостливый, возвращающийся с ярмарки, крестьянин.

Старая скрипучая телега медленно отдаляла его от так ранее влекущего места. Натужное монотонное движение усталой лошади казалось почти невозможным по глубокой колее разбитой дороги. Своим размеренным спокойствием старая повозка наводила на раздумья, давая проявлению нахлынувшим чувствам:

«Все равно… уверен, что чего-то не хватает в картинах мастера… кто-то настойчиво говорит мне внутри, что существует более яркое наполнение для этой бескрайней красоты … Пока не очень понятное мне самому…»

Медленное движение телеги постепенно меняло окружающиеся пейзажи, наполненные высокими кипарисами, платанами и многочисленными соснами среди горного ландшафта. Дорога приближалась к небольшому проему между скалами. За ними море должно было скрыться из поля зрения. Прилив неожиданных эмоций, перед прощанием с этим, ставшим ему родным краем, проснулся в душе юноши:

«Только, когда пойму эту игру воды и света, буду писать южное море…Я его почти вижу в полумраке под луной…»

Глава вторая – Любовь, как провидение.

Неудачи в поиске навыков художественного выражения вовсе не уменьшили необыкновенного желания Архипа учиться и быть причастным к живописи. В своих художественных исканиях он долгое время был под влиянием Ивана Айвазовского и в первых работах применял его классические образы пространства. Юноша много работал над выбором своих тонов в картинах, настойчиво продолжая поиски методов отображения света.