Кухарка (СИ)

Они летели по ночному городу, и Леська не слышала рёва двигателя и ветра, только шорох одежды Фёдора и поцелуи сладкой парочки на заднем сиденье. Смущённая, она посмотрела на него, он бесшумно рассмеялся, не отрываясь от дороги.

— Странно, что ты без “своего парня”, — поддел он.

— Издеваешься? — спросила Леська. Она-то думала, что Фёдор специально увёз её, пока Алексей отлучился.

— Не без этого.

— Поосторожнее. У меня тоже когти есть.

— Ого! — лицо Фёдора вытянулось, — не подходите слишком близко: я тигрёнок, а не киска?

— Не без этого, — прищурилась Леська.

Он внимательно посмотрел на неё. Казалось, хотел что-то спросить.

Не спросил.

— Ты эту тачку из дома пригнал? — пошла в наступление Леся. — Или она у тебя здесь была?

— Это важно?

— Нисколько, — Леська повела плечами, — папочкин подарок?

Фёдор повернул к ней насмешливое лицо. Его глаза под очками слегка сощурились.

— Не угадала.

— Мамочкин?

Глаза потемнели, машина прибавила ходу.

— Мимо, — выдавил он. Стальные пальцы крепче сжали обшивку руля.

Она почувствовала, что наткнулась на что-то, что по-настоящему его задело, и желание дерзить пропало.

— Даже и боюсь предположить, — сдалась Леська, — неужели сам заработал?

— Типа того.

Она не знала сколько ему лет: вполне мог и сам заработать.

Через три квартала он уже притормозил у обочины. Оказывается, девочка жила неподалёку от неё. Странно, что Леська не видела её раньше. Может, тоже приезжая?

Они недолго постояли у машины. Парочке не терпелось остаться наедине. Леська завидовала им. У неё никогда не было таких отношений с парнем, чтобы он свободно брал её за руку, провожал её до дома, целовал.

Сажая её в машину, Фёдор открыл дверь, но руки не подал.

— Пристегнись, — коротко велел он.

Леська подчинилась.

— Хочешь, покатаемся по городу?

— Можно, — спокойно ответила она, пряча глаза под ресницы. Боялась, что радость будет слишком заметной. Она не должна была радоваться!

Зарычал мотор. Они отъехали от обочины и развернулись на перекрёстке. Ночь полетела навстречу редкими огнями, ровной полосой разметки и ароматами морского города. Леська опустила стекло до упора и высунула голову наружу. Ветер был свежим, и постепенно все сомнения покинули её. Она вытянула руки из окна, чтобы поймать упругий поток. Волосы развевались за спиной и щекотали шею. Вихри окутывали её всю: плечи, тело, живот и ноги, скользили по коленям и ступням.

Скорость ей нравилась. Вот бы эта ночь никогда не кончалась!

Наконец, она вернулась в салон, поудобнее устроилась в кресле, глядя строго вперед. Она знала, что Фёдор не смотрит на неё, но отчего-то чувствовала, что он столь же полон ею, как и она им. Ощущение это приносило особое удовольствие, трепет, странную тоску. Скрещивая ноги, ставя локти на окно, откидывая волосы со лба — делая любое движение, она думала только об одном: замечает ли он?

Леська судорожно улыбнулась, понимая в глубине души истинное значение своей улыбки, веря в то, что может с её помощью изменить выражение его невозмутимого лица. Обладает силой, которую раньше не считала нужной использовать. Ей захотелось увидеть, как дрогнут его черты, услышать, как сорвётся стон с губ. Она сглотнула, охваченная странным чувством, не зная, почему ей вдруг стало так трудно дышать.

И только спустя несколько минут поймала себя на мысли, что ей надо прекратить думать о нём. Да, он не был откровенно красив и сексуален, как например, блондины Антон и Алексей. Но он нравился ей до умопомрачения — понравился с первого взгляда. А по хорошему он не должен был ей нравиться. По совести она должна сделать всё, чтобы не нравиться ему. Только так она сможет защитить его.

— Что завтра будешь делать? — спросил Фёдор.

Леська задумалась. Никаких планов у неё ещё не было, но сказать об этом она не могла. Ей хотелось закрыть глаза руками и сжаться. Когда же она придумает, наконец, как выпутаться? Ей безумно, до умопомрачения хотелось провести с ним завтрашний день...

— Утром буду отсыпаться, наверное, а вечером поеду на дикий пляж ракушки собирать. Мама мидии обожает, — она повернулась, наслаждаясь моментом, когда может без зазрения совести любоваться им, — а ты? — непроизвольная дрожь бежала по Леськиному позвоночнику. Её дыхание стало поверхностным, как если бы она боялась спугнуть его.

— Утром я обещал отвезти тётю на рынок, и потом придётся помочь ещё с кое-какими делами. После обеда мы поедем с ребятами в Ухтово. Поедешь с нами?

“Да! Да!”

— Надо у мамы спросить. — Жаль, что он не мог приехать прямо к рассвету и один. — Ты у тёти гостишь? — она задала вопрос очень осторожно: если спросить про каникулы, может зайти разговор об учёбе, а ей вдруг расхотелось говорить, что она ещё школьница.

— Нет. У отцовских друзей здесь свой дом. Он говорит, что не хочет слишком сильно докучать ей.

— Понятно…

— Но на самом деле, он просто боится, что она достанет его своими примочками.

— Примочками?

— Ну, типа, когда ложиться и когда вставать, не читать по ночам, не волочиться за женщинами.

— Ого! А он волочиться?

— Ещё как! Он красивых женщин обожает.

— А как же твоя мама?

— Ну, она не против…