Кухарка тайного советника

Столичный дом дед все же продал — угадайте, кому? Правильно, льеру Рудому. Да, он теперь льер, и ему по статусу полагается иметь роскошную резиденцию. Он на свадьбу, кстати, не явился, хотя его приглашали. Отговорился огромным количеством работы и затеянным ремонтом, но по мне — он просто боялся встречаться со своей супругой. Не зря боялся: беременность не добавила Софье кротости, она была на мужа зла, как тысяча чертей. Хотя на свадьбе вела себя прилично, даже заявила, что раз на своей не нагулялась — будет гулять на чужой. И, действительно, гуляла: танцевала, напропалую кокетничала с бедным Демьяном и слопала три куска торта, после чего ее тошнило в кустах. Нет, не потому что с тортом было что-то не так, просто — беременность.

А дед стал главным спонсором постройки театра. Льера Елена хотела играть на сцене — будет ей и сцена, и роли. В конце концов, учитывая, сколько денег дед вбухал в строительство — этот театр смело можно было называть театром льеры Гдлевской.

Я думала, что мне будет сложно, ведь, откровенно говоря, я большое количество людей переношу плохо и вообще боюсь толпы, но, казалось, все вокруг старались сделать для меня этот день по-настоящему незабываемым. Софья с самого утра колдовала над моей прической и макияжем, Александр не спускал с меня глаз, льера Гдлевская украсила дом и сад великолепными букетами, а Йозеф Гродный (кстати, его супруга действительно очаровательная и молодая) устроил к вечеру фейерверки. Я даже расплакалась в конце от счастья, что в мою жизнь вошли такие замечательные люди. Разве я заслужила всё это? Я, обычная тетка из Москвы, натворившая в жизни столько ошибок, что другим и не снилось? Один лишь клик по ничего не значащей сслыке — и мне был дан второй шанс. Я потеряла одну дочь (надеюсь, она там счастлива) и обрела сразу двух — Софью и Лиску. Нашла человека, с которым мне тепло и спокойно. Подружилась с прекрасными людьми. Могу заниматься тем, что мне нравится.

Я сегодня абсолютно, бесповоротно счастлива. Наверное, в жизни еще будет немало трудностей, но я их больше не боюсь. У меня есть семья, которая во всем поддержит.

===

Мария Тороссо, в девичестве Виноградова, сидела на продавленном диване в однушке в спальном районе Москвы и молча разглядывала врученные незнакомкой фотоальбомы. Надо же, она никогда не думала, что у матери столько фотографий. И с выпускного бала, и с последнего звонка, и вот эта — здесь Маша со сломанной ногой. Это, кажется, шестой класс. А эта с аватарки вконтакте, свадебная. Откуда?

— Так вы не знаете, куда делась Ольга Виноградова? — в очередной раз спросила Маша маленькую брюнетку с восточным разрезом глаз.

— Нет, не знаю, — сочувственно смотрит на нее брюнетка. — Я сюда въехала… в октябре. Полгода назад, стало быть. Вещи вашей мамы в коробке, можете забирать.

— А документы?

— Паспорта нет. Только сертификаты с кулинарных курсов. Простите.

Вообще-то для Маши мать умерла в тот самый день, когда она её бросила — больную, практически при смерти. Ольге никогда дочь нужна не была. Хорошо, что бабушка и дедушка вовремя её нашли. Спасли. Ничего для неё не жалели.

Это уже потом, когда Маша вышла замуж за Лоренцо, мать-кукушка вдруг объявилась. Написала в соцсети, хотела поговорить. Наверное, денег просить стала бы. Маша её везде заблокировала, хотя Лоренцо уговаривал хотя бы спросить, что Ольге нужно. «Даже если и денег — то ведь смотря на что,» — говорил её глупый муж, который своих родителей обожал. Ему не понять. А потом ведь телефон где-то нашла, дозвонилась — до Италии-то! Маша тогда три дня как родила, ночи не спала, не знала, что с детьми, да еще сразу двумя, делать — ей было не до звонков всяких там. Уже через пару дней вспомнила, что матери ж сорок стукнуло. Она в день рождения и звонила, вроде бы. Неловко как-то вышло.

Маша знала, когда у матери день рождения. Первые годы она даже письма ей писала в этот день и под новый год. Ждала, что она вернётся.

Не вернулась. Даже не приехала ни разу. Обидно. Может, на старости лет в голове у Ольги что-то поменялось?

Маша тогда смотрела на своих сыновей и не понимала, как можно такое чудо не любить. Ведь это же дети! Твоя плоть и кровь, твоё продолжение! Но через три недели поняла. Когда колики сразу у обоих начались. А еще у Энтони аллергия. А Джованно грудь плохо брал. И молока не хватало. Хорошо ещё, муж няньку нашёл, да и донна Тороссо, любимая Машина свекровь, помогала изо всех сил, иначе бы Маша просто сдохла. Ей очень хотелось это сделать. Лечь на пол и умереть на пару дней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ А Ольга одна была с младенцем. Без нянек, мужа и помощников. В семнадцать, между прочим, лет. А не бросила, в детдом не отдала, растила, как могла. Маша внезапно осознала, что не такая уж пропащая у нее мать.

И позвонила. Сама.

Вот только абонент был не абонент, а в соцсети Ольга и вовсе с того самого сороколетия не заходила.