Кухтеринские бриллианты

Неожиданно послышался хрустящий скрип и, как показалось, чуть тренькнуло стекло. Сергей до рези в глазах уставился на окно – теперь створка была закрыта. Тягуче проскрипела дверь, послышались глухие голоса. Говорили хриплым полушепотом, но голос Гайдамачихи Сергей узнал сразу. И тут же на фоне пасмурного неба смутно различил сгорбленную старушечью фигуру. Рядом с ней высилось что-то островерхое, чуть не до самой крыши избушки. Сергей не сразу сообразил, что это стоит человек в плаще с наброшенным на голову капюшоном. Первых слов от волнения Сергей не разобрал. Понял только, что мужчина упомянул какую-то могилу. Гайдамачиха в ответ что-то буркнула. Мужчина помолчал и заговорил снова. Сергей старался не забыть ни одного сказанного слова.

Мужчина: – Не здоровится мне что-то. Которые сутки знобит.

Гайдамачиха: – От погоды, должно быть, – зима на носу. Да и табачищу смолишь не переставая. Покель вечер сидели, чуть не задохнулась в хате с тобой, окно пришлось растворять.

Мужчина: – Забыл спросить. Зачем к Бирюковым милицейский сын приезжал? Не вынюхивает ли?…

Гайдамачиха: – Один вечер, кажись, рыбалил с мальцами на озере, а вторую ночь напролет пролюбезничал с внучкой Савелия Терехина. Как заявился, сама спужалась, из виду ни на шаг не выпускала.

Мужчина: – Кто сегодня на остров плавал?

Гайдамачиха: – Малец Бирюковых да Терехина внук. Щуку привезли. У них и рыбы добыла на уху, что с тобой хлебали.

Мужчина: – Пусть теперь плавают, там больше нечего делать.

Гайдамачиха тяжело вздохнула. Наступило молчание. Потом Сергей опять услышал разговор.

Мужчина: – Жадность тебя, уважаемая Елизавета Казимировна, сгубила. Провела всю жизнь, как собака на сене…

Гайдамачиха: – Говорил уж, хватит… Один бог знает, кто из нас жаднее: ты со своим отцом или я.

Мужчина: – Бог… Надо ж додуматься объявление на магазин повесить… Да кто в Березовке твою «бочку сподкапусты и протчую мебель» покупать станет? Дура набитая… Уезжать тихо надо было, без объявлений.

Гайдамачиха: – Правду, сынок, сказал, что дура. Кляну себя последними словами, что поддалась на уговоры. Куда мне уезжать?… Ходю да Кузю своими руками жизни лишила, ничегошеньки теперь у меня из живого на белом свете не осталось… Вам с отцом я не верю, придушите меня при первом ловком случае. И зачем мне ехать?… Помру, однако, здесь…

Старуха, кажется, заплакала. Мужчина зло сплюнул.

Гайдамачиха: – Не плюйся. Иди, пора уже. А я никуда из Березовки не тронусь.

Мужчина: – Дура… Тебя ж милиция сразу заграбастает. Сгниешь в тюрьме.

Гайдамачиха: – Нечему уж гнить-то. Душа давным-давно выгнила, дупло осталось. Да и плоть тоже – косточки одни.

Мужчина: – Тюрьмы не знаешь, старая… И косточкам тошно будет.

Гайдамачиха: – Ишь ты, каким прокурорским голосом заговорил. В батю весь, родимый, удался – тот тоже в молодости прокурора разыгрывал. Ох, доиграетесь…

Мужчина: – Не стращай Хватит дуру валять. Выходи по старому тракту на шоссейку, там племянник на машину подберет.

Гайдамачиха: – Ты-то когда управишься?

Мужчина: – В завтрашнюю или следующую ночь… Мог бы раньше управиться, да… ковыряюсь, как жук в навозе.

Гайдамачиха: – Сам-то тож к племяшу прибудет?

Мужчина: – Чего ему там делать… В Новосибирске он давно. На железнодорожном вокзале дожидает.

Гайдамачиха: – Отчего он не схотел тебе помочь?

Мужчина: – Много будешь знать – сильней состаришься. Помощники… царя небесного… Ну хватит болтовней заниматься. Собирайся да улепетывай из Березовки.

Гайдамачиха: – Нищему собраться – только подпоясаться.

Мужчина: – Ну, все…

Гайдамачиха: – Иди уж, не рви мое сердце… Бог никогда не простит этого…

Myжчина: – Заканючила богомольная. Всем жизни переломала, дотянула…

Послышался резкий плевок. Чуть не наступив на Сергея, мужчина направился в сторону огорода. Проскрипела дверь избушки, все затихло. Сергей поднял голову, прислушался и, не разворачиваясь, пополз назад. Опять скрипнула дверь, лязгнул навешиваемый замок. Сергей замер, высунулся чуть-чуть из лопухов.

Сгорбленная Гайдамачиха задумчиво стояла у двери. Закинув за спину небольшой узелок, она перекрестилась и неслышно исчезла на деревенской улице.

Сергей торопливо заработал коленками и локтями. Выбравшись из лопухов, мальчишки со всех ног бросились вдоль деревни к колхозной конторе. Ружье больно колотило прикладом Димку по коленке, но он почти не чувствовал боли. В окнах конторы не было ни одного огонька. Димка устало перевел дух и спросил:

– Кто там был, Серы?

– Опять тот мужик, которого Гайдамачиха встречала утром на берегу озера… – Сергей несколько раз тяжело вздохнул. – Когда щуку с серебряным рублем поймали… Помнишь?

– Скорпионыч?