Кухтеринские бриллианты

Птицын угодливо кивнул головой.

– Постараюсь… Дохохмился, одним словом… – кашлянул, поморщился не то в усмешке, не то в болезненной гримасе. – Короче говоря, насчет мотоцикла, как правильно вы вчера подсказывали, я с Крохиным договорился заранее. На рыбалке. Он раньше к нам часто приезжал, сейчас в Березовку повадился.

– Значит, вы с ним знакомы?

– Конечно. Вчера врать, как самый последний пижон, начал. Простите, – Птицын опять кашлянул. – Заплатил я Крохину за мотоцикл две тысячи рубликов, а документы оформили через комиссионку на прейскурантную стоимость «Урала» с коляской. Мотоцикл в магазин так, для порядка, привозили. Там продавщица золотозубая – в доску своя Крохину. Она нам и оформила все документы.

Антон строго посмотрел на Птицына.

– Вот так и надо было вчера сказать, дорогой товарищ!

– Выходит, опоздал я с чистосердечным признанием?

У Антона появилось желание хлопнуть ладонью по столу, но он сдержался и лишь строго спросил:

– Почему сразу откровенно не рассказали?

– Уж очень сильно «Урал» хотелось иметь, – Птицын сосредоточенно уставился на носок своего сапога. – Договорились с Крохиным, я полторы тысячи со сберкнижки взял…

– Почему только полторы, а не две?

– Крохин так просил, на официальную стоимость.

«Предусмотрительно», – отметил про себя Антон.

– Я, конечно, сразу дошурупил, что Крохин – мужик ушлый, – продолжал рассказывать Птицын. – Только, думаю, а мне-то какое дело?… Эка беда, пятьсот рублей переплатить! Не солить же мне деньги, все равно бестолку на сберкнижке лежат. Как Крохин просил, так и сделали. Пятьсот наличными дома были. Ударили по рукам? и мотоцикл в Ярском оказался. Все нормально шло, а тут черт этого корреспондента-очкастика подсунул. И газета вышла как-то ненормально, в понедельник. Увидел я карточку, посмеялся с женой, как «игранул» в лотерею две тысячи собственных денег, и вот тебе вечером Крохин тут как тут заявляется. Стал упрекать, что я сфотографировался для газеты. Мол, в сберкассе знают, что мотоцикл-то он выиграл, а газета совсем другое пишет. Начнут разбираться – грехов не оберешься… Я возьми да ляпни: что, мол, доктор, боишься – спекуляцию приляпают? Он аж побледнел, каяться стал: дескать, первый раз с ним такое, дескать, хотел мне доброе дело сделать, а оно вон как оборачивается. Начал упрашивать, чтобы, если придется, я не сознавался, что лишнего переплатил. А мне будто шлея под хвост попала. «Ну, уж дудки, – говорю. – Если прижмут, всю правду выложу». Тут он совсем скис. Не верите, даже слезу пустил. Каяться стал, что были бы деньги, немедленно мне вернул бы пятьсот рублей, которые взял сверх стоимости. Потом трясущимися руками достает колечко, – Птицын показал на поблескивающий перед Антоном перстень, – и начинает умолять, чтобы я его взял вместо денег. Стоит якобы это колечко больше пятисот. Смешно мне стало. Говорю: «Нужно мне твое кольцо, как зайцу стоп-сигнал»… Опять же, как на грех, Люська в дом вваливается. Жена. Она вообще-то неглупая женщина, но… до дури падкая на разные колечки да браслетики. Увидела: «Ой, Лешка! Это ж прям-таки настоящий золотой перстень!» Крохин сразу усек, что ее, дуреху, запросто сговорить. Ну и, конечно, в паре с Люськой обработал меня. Договорились: мы квиты, и я об переплате – ни гу-гу!

– Что же вас сегодня заставило сделать гу-гу? – поддерживая тон Птицына, спросил Антон.

Птицын замялся, дернул губами:

– Вчера вы подсказали насчет доски Почета. Я ведь по правде подъезжал к ней. Поглядел на себя со стороны, и заскребло на душе. Думаю, две правительственные награды имею и вдруг влипну в уголовную историю… Наверняка влипну, коль розыск уже комиссионкой заинтересовался… А я ж передовой механизатор колхоза, привык жить честно. Почему я должен какого-то делягу своей грудью прикрывать?… Да нужен он мне, этот Крохин, со своим мотоциклом, как корове полупроводники!… Приехал домой, рассказал Люське. Та сразу и запричитала: «Лешка! Вези немедленно кольцо в милицию, пока в тюрьму не посадили. И мотоцикл им сдай, чтоб никаких разговоров не было! Это ж просмеют нас в деревне, если узнают, что мы нечестным путем „Урал“ заимели». А, думаю, дуреха, доперла! Позарилась на золотое колечко!… Почти не спал сегодняшнюю ночь. Утром отпросился у председателя и газанул спозаранку к вам.

– Ночевал Крохин у вас?

– Нужен он мне… Как только всучил колечко, сразу умотался.

– Куда, не сказал?

– Не-кя. Удочки у него на машине были привязаны, может, на рыбалку двинул – рыбак он вообще-то заядлый, а может, очередного дурака, как и меня, охмурять поехал.

Появившееся было поначалу подозрение, что Птицын ни свет ни заря прикатил в уголовный розыск, чтобы потребовать с Крохина переплаченные деньги, отпало. Птицын говорил искренне, и никаких претензий ни к кому не предъявлял. Антон взял перстень, примерил его на свой палец и сказал:

– Придется его забрать у вас, до выяснения.

– Ради того и приехал, чтобы сдать этот драгоценный перстенечек и извиниться за вчерашнюю трепотню… Вы уж, честное слово, простите меня…