Кукла Яся

— Хм…

Что бы это значило? Говорит загадками.

— А мне просто нужна работа и деньги, — выдаю как есть.

— С твоей внешностью можно было найти место поприятнее, — возвращается в исходную позицию, и я продолжаю разминать ему шею.

— Меня всё устраивает.

— Это и настораживает, — произносит Ян задумчиво в тот момент, когда открывается дверь бокса.

— Долго я, блять, ждать тебя должен? — доносится до нас в край рассерженный голос Дымницкого.

— Чё? — растерянно на него смотрю, пытаясь сообразить, о чём речь.

— Чё-чё, — передразнивает меня он. — С телефоном твоим что? Невозможно дозвониться! — выговаривает с претензией.

Блин. Я вышла к Яну ненадолго, но, заболтавшись с ним, совсем забыла о том, что меня должны забрать ребята.

— Не знаю. Он там, в подсобке лежит, — объясняюсь, пока его высокая фигура направляется к нам.

— Сама в подсобке ляжешь, если через три минуты не посадишь свою задницу в тачку, — предупреждает он, задержав взгляд на моих пальцах, всё ещё на автомате выполняющих ритмичные движения на коже Кучерявого.

— Ясно, я буду там через две!

Мне дважды повторять не надо. Топаю к выходу и уже собираюсь послушно ретироваться из покрасочного цеха восвояси, но внезапно замираю у двери, когда до меня долетают слова, адресованные Яну.

— Проверь, всё ли при тебе. Она могла стащить что-нибудь ценное.

В груди опять что-то надламывается.

Закусываю губу до боли.

Стискиваю металлическую ручку до побелевших костяшек и, отсчитав про себя несколько секунд, толкаю дверь.

Вот ведь козлина!

Никак мне своё долбаное портмоне простить не может! Норовит уколоть при каждом удобном случае.

Быстро переобуваюсь в кроссовки, хватаю неизменный рюкзак и мёртвый телефон, севший в ноль.

Достал! Как достал!

Уходя, вырубаю свет в боксе. Выхожу на улицу.

Мож самой до хаты добраться? Долго, холодно, метро далеко. Разберусь? Пошёл он в жопу!

Гоняя в голове этот варик, натыкаюсь глазами на его тачку. И как переклинивает резко. Решение потрещать, наконец, наедине кажется единственно правильным и необходимым.

Ну потому что сколько можно гнобить меня за ту кражу? Уже извинялась не раз и давно за содеянное… как это… раскаялась. Во!

Моргаю.

Поднимаю взгляд наверх.

Мелкие снежинки, кружась, опускаются на щёки и спинку носа.

— Ты опоздала на тридцать пять секунд, — скрипит рядом этот душнила.

Я даже и не заметила, как подошёл.

— Переживёшь, — чеканю сухо и забираюсь в салон.

— Между прочим, я звонил тебе пять раз, — продолжает выказывать своё недовольство уже в машине.

— Телефон разрядился.

— Ты не в состоянии следить за грёбаными процентами?

— А можно не устраивать из этого целую проблему вселенского масштаба? — закатываю глаза, устраиваясь на сиденье поудобнее.

— Ты сама по себе проблема, Бортич, и должна…

— Ниче я тебе не должна! — взрываюсь, хотя минутой ранее давала себе установку на спокойствие.

— Развозить твою задницу по Москве я тоже не нанимался! — трогаясь с места, цедит он в ответ на мою реплику.

— Я смотрю, моя задница никак не даёт тебе покоя, — подмечаю язвительно. — Слишком часто её упоминаешь.

— Не льсти себе, — выезжает на оживлённую трассу, подсвеченную рядом фонарей.

— Чего орать из-за ерунды? Ну, не дозвонился. Ну, дошёл до бокса. Перенапрягся, что ли?

— Пока ты клеила Кучерявого, я тратил своё драгоценное время впустую!

— Ой, ну прям! И, если что, никого я не клеила! — оправдываюсь перед ним зачем-то. — У пацана заболела шея, я сделала массаж. Чего ты так завёлся? М? — намеренно провоцирую и хожу по краю.

— Просто заткнись и сиди молча, — бросает грубо. — Если бы не просьба Паровоза, пилила бы сейчас своим ходом. По ночи.

— Кто знает, мож это куда лучше, чем находиться в обществе глубоко обиженного мужика, — ворчу я себе под нос, но он, естессно, слышит.

Зыркнув в левое зеркало, включает поворотник и резко сворачивает на обочину, где останавливается.

— Давай. Вперёд! — сжав челюсти, предлагает зло и выжидающе на меня смотрит.

— Ну это ж бред вшивой кобылы.

— Сивой, — исправляет уже по традиции.

— Неважно, — отмахиваюсь. — Смысл этих движений?

— А смысл терпеть тебя тут? — опускает стекло, и холодный воздух улицы проникает в салон.

— К чему этот кидняк?

Достаёт из пачки сигарету и дважды чиркает зажигалкой, блеснувшей в темноте красным огоньком.

— На понт берёшь? Я всё равно доберусь, чё.

Глубоко затянувшись, медленно выдыхает дым, после чего стучит указательным пальцем по виску.

— Какой резон? Мы с тобой едем в одну точку. Дай мне тоже покурить, — забираю у него сигарету и только-только успеваю к губам поднести.

— Ты охренела? — выхватывает её из моих пальцев.

— Жмот. Плевать… У меня свои дома есть, — отворачиваюсь к окну.

— «Движения», «кидняк», «резон». Ты бы лучше научилась нормально разговаривать. Противно слушать.

— Твои друзья общаются также. Разве нет? — в лоб выкатываю.

— Ты — девушка. Подобная речь абсолютно тебя не красит. Как, впрочем, и сигареты.

— Хренов моралист.

— Кто ещё скажет тебе правду?