Кукла на качелях

Олька пришла вообще нулевая. У нее свадьба летом, так она в книжки и не заглядывает, а по любому поводу заявляет во всеуслышание, что главное для женщины – удачно выйти замуж. Твердолобому она, понятно, этого не сказала, мямлила что-то про интеграл – совсем не в тему, судя по тому, как Коробов хихикал. А потом вообще замолкла и только смотрела на препода красивыми глазами. Может, и всплакнула слегка, со спины не видно. Короче, Вась-Ильич сказал, что, хоть это и не в его правилах, но, раз у девушки скоро свадьба… Всем раззвонила, стерва, знала, что делает!

Трояк – ни за что. Совсем ни за что!

А я накатала такие классные шпоры! Взяла билет, села на последнюю парту, быстренько отыскала, что нужно, – если шпоры действительно хорошие, можно все найти за две секунды. С задачей посложнее, конечно, но больше двух баллов за нее снимать нельзя, это все знают. Так я на четыре и не претендовала, очень оно мне надо!

Все потому что я пошла сразу после Ольки, а Твердолобому нужно было показать, что халявы не будет. Я отвечаю, а он смотрит из-за очков своими мелкими глазками, как у кабана, – выискивает, к чему бы прицепиться. Фигушки! Я ж по двум разным книжкам писала. Так что он уже совсем было повелся и попросил переходить ко второму вопросу, и тут…

Я всегда так делаю, это на счастье. Когда сажусь отвечать, закидываю ногу на ногу, а на второй вопрос перекидываю ногу. Как в «Основном инстинкте». Твердолобому оно, конечно, по фиг, – он, между нами, кажется, вообще импотент, – но примета есть примета, всегда помогает.

Не всегда.

– Постойте. Что это у вас на колене?

Не знаю, как он успел заметить, оно могло только на полсекунды мелькнуть, никак не дольше! А еще косит под близорукого… козел старый. А там ничего особенного и не было, только самые основные формулы. Нормальные преподы, кстати, разрешают в открытую ими пользоваться. В триста седьмой они даже над доской висят, – а вторая группа, между прочим, там и сдавала. И это, по-вашему, честно?!

Я собиралась все это ему выложить, можно было и слезу пустить – Олька, разумеется, так бы и сделала. Но я-то не Олька. И, когда я подняла глаза и взглянула ему в морду…

Брылы, как у бульдога, рот безгубой щелью, вдавленный по бокам лысый лоб, а сама лысина прикрыта вязаной шапочкой – в июне!!! – и еще эти равнодушно-никакие кабаньи глазки за толстыми квадратными очками… Ну да все его знают. Так вот, я взглянула ему в морду и сразу поняла, что «уд» мне все равно не светит, – хоть реви в три ручья, хоть доказывай, хоть умоляй, хоть разденься перед этой образиной.

И я ответила вопросом на вопрос:

– Василий Ильич, а куда это вы смотрите?

Первым захохотал Коробов – он у нас вообще быстрее всех соображает. Громко, басом, – наверное, и в коридоре было слышно. А за ним уже потихоньку захихикали все. Потихоньку – потому что плавали в прикладной математике не лучше меня. Но захихикали, – потому что… надо было видеть в этот момент твердолобовскую физиономию, вы бы поняли.

Он хотел что-то сказать: невидимые губы несколько раз дернулись, – но передумал, а только быстро черкнул по зачетке, захлопнул ее, швырнул на край стола и только тут выговорил:

– В деканат за бегунком.

Лысина его в тот момент была бордовая. Та часть, что виднелась из-под шапочки.

А в зачетке оказалась дыра вместо точки после «неуд». На три страницы! Зачем там вообще ставить точку, спрашивается?..

Сначала я решила, что по фиг. Когда вышла из аудитории, народ, как всегда, сгрудился вокруг – узнать, что там было. Я выложила всю историю в лицах и хорошо прикололась вместе с нашими. Даже приподняла юбку и продемонстрировала, за что два, – и пацаны согласились: есть за что. И самое смешное, все ведь знают, что Твердолобый импотент! – а туда же, на коленки пялиться!

– Плюнь, Лизка, – посоветовала Олька. – Главное для женщины – удачно выйти замуж. Пошли в буфет. Бегунок не убежит.

Это она просто так сказала – а получился прикол. Все прям-таки выпали, и Анька Кривенко, шестерка, высунулась из аудитории: «Василий Ильич просит не шуметь!»… Ненавижу!

А потом мы сидели с Олькой в буфете, и она знай себе болтала про свое платье и какая у жениха машина, – а я слушала, хлебала противный столовский кофе, и на душе становилось мерзко. Конечно, главное для женщины… уж точно не прикладная математика, но об этом легко рассуждать, когда у тебя «уд» в зачетке и впереди целое лето со свадьбой впридачу. А я… Если Твердолобый пошлет на осень, батя меня прибьет. И это не шутки, он и в самом деле до сих пор… особенно когда налижется… А если я и осенью не сдам?!.. Нет, о таких страшных вещах лучше не думать. Не думать! Не думать, кому сказала!!!..

Короче, я подорвалась как раз на середине Олькиных самых что ни на есть откровений «между нами, девочками» и поплелась в деканат.

– Твердовский? – Марь-Игоревна поцокала языком и потрогала волосатую бородавку над губой. – Что-то он сегодня разошелся…