Кукла на троне

– Я польщен, милорд! Оставайтесь у нас, сколько пожелает ваша душа! – поклонился Мортимер и мельком бросил взгляд на часы. Хорошо бы справиться за двадцать минут.

– О, с огромным удовольствием, любезный. Знали бы вы, как неприятно нам будет выйти обратно в метель. Мы ждем этого неизбежного мига с содроганием сердца. Верно, сладкая моя?

– Зима – мерзость. Ненавижу земли, где бывает зима.

– Ну-ну-ну, невежливо говорить так! Не расстраивай радушных хозяев!

Южанин хлопнул женщину по бедру, и она виновато опустила глаза. Вдруг Мортимера прошибло: так вот в чем дело! Она – его рабыня! Покупная пленница с Запада! Он же из Шиммери, там часто такое случается.

Мортимер не понял, что именно потрясло его больше: беззастенчивость южанина, привезшего с собою рабыню, или сама возможность. Подумать только: бывает же так, чтобы мужчина беспрекословно повелевал своей женщиной! Вот уж кому не приходится спешить домой к восьми-двадцати, выслушивать вопли жены и подтирать задницы младенцам. Да знает ли он, как ему повезло?!

– Милейший мой, не обижайтесь на Шарлотту – очень нерадивые люди обучали ее манерам. Позвольте мне замять ее бестактность, перейдя к сути дела. Мы хотели бы обналичить… ведь так говорится, да?.. обналичить вексель на предъявителя.

Мортимер уважительно кивнул:

– Вы совершенно правы, милорд. В простонародье говорят «обменять», но меж деловыми людьми бытует слово «обналичить». Милостиво прошу вас: позвольте взглянуть на вексель.

– Всенепременно.

Южанин скинул шубу на спинку кресла и извлек ценную бумагу из нагрудного кармана жилетки. Мортимер развернул вексель на двадцать эфесов, выписанный фарвейским отделением банка. Краем глаза он отметил, как удивленно уставилась на вексель рабыня.

– Любимый, – сказала она вполголоса, – ты говорил, мы зайдем в банк и возьмем денег.

– Луна моя, я никогда не отказываюсь от своих слов. Первое уже сделано: в банк мы зашли. А теперь милейший приказчик выдаст нам двадцать золотых эфесов.

– Двадцать золотых?! – ахнула рабыня. – Ты же вчера говорил, что не имеешь ни елены!

– И я сказал истинную правду: ни одной елены у меня нет. Лишь дюжина агаток да вексель на двадцать эфесов.

– Вот эта бумажка стоит двадцать золотых?!

Южанин зашипел на нее:

– Говори тише, сладкая. Не отвлекай уважаемого сударя от работы. Ему требуется переписать в книгу все цифры с векселя.

Мортимер спохватился: действительно, черт, надо же записать в книгу! Он так увлекся грезами о власти над женщиной, что чуть не позабыл службу. Обмакнул перо в чернильницу и принялся скрипеть по бумаге, а рабыня повторила свой вопрос шепотом:

– Бумашшка стоит дваццать золотых?..

– Верно, моя сладость.

– И вчера она уже была у тебя?

– Ну подумай сама: откуда бы ей взяться ночью?

– Вчера на рынке, когда я просила тебя купить мне шубу, чтобы я не мерзла от идовой метели, бумажка была у тебя в кармане? Любимый, я просила самую простенькую шубку, помнишь? Она стоила всего три елены, а ты сказал, что не имеешь ни одной…

– Сладость моя, к чему ты клонишь? Уж не хочешь ли намекнуть, что я – я! – пожалел для тебя – для тебя! – три жалкие елены? Твои слова вонзаются мне в сердце, как отравленные стрелы! Останься на всем свете одна-единственная краюха хлеба и один последний глоток вина – я отдал бы их тебе! Да только скажи, и я порву эти двадцать эфесов и швырну тебе под ноги!

Южанин дернулся за векселем, рабыня вовремя придержала его за плечо.

– Я не хочу, чтобы ты порвал. Хочу шубку за три елены.

– Моя сладкая, я начинаю терять терпение! Едва мы получим деньги, как сразу же пойдем на рынок и купим целую телегу шуб! Я просто закопаю тебя в них! Ты будешь сходить с ума от жары и умолять, чтобы я продал хоть половину!

– Когда мы выйдем из банка, рынок будет закрыт, – отметила рабыня.

– Женщина! – рыкнул южанин.

– Прости, любимый, – она кротко опустила глаза.

Мортимер кашлем привлек к себе внимание. До семи оставалась четверть часа. Чертовски хотелось все сделать поскорее.

– Милорд, будьте так добры, назовите свое имя.

– Славный Ней-Луккум из Оркады. А мою спутницу зовут Шарлотта, она из того же города.

– Простите, милорд, я потрачу минутку, чтобы записать это… Вот так… Скажите, будьте любезны, вы обналичите всю сумму или часть?

– Все двадцать эфесов и ни агаткой меньше! Как вы могли убедиться, мне предстоит купить целую телегу лучших мехов!

– Только одну шубку… – жалобно шепнула рабыня.

– Милорд, с вашего позволения, банк удержит одну двадцатую с суммы. Вы получите девятнадцать эфесов. Будьте так добры, напишите вот здесь свое имя в знак согласия.

– Всенепременно…

– Согласия с чем? – сверкнула глазами рабыня.

– С тем, миледи, что банк удержит одну двадцатую часть…

– А одна двадцатая – это сколько?.. – Западница нахмурилась, подсчитывая в уме.

– Один золотой эфес, миледи, – помог Мортимер.

– То есть, ты заберешь себе один наш золотой эфес?

– Не я, миледи, а банк. Но, прошу прощения, да, банк возьмет.

– А за что?

– С позволения миледи, за услуги.