Кукла с коляской (СИ)

Лето кончилось, мы убрали картошку и морковь, и Ваня с Алиной охотно помогали нам. С Сенечкой сидела свекровь и из окна выкрикивала указания. Я не могла сдержать улыбки, глядя, как дети, загрузив свою игрушечную машину под завязку, толкают её вдвоём к подвалу. Мама потребовала это немедленно прекратить, Коля огрызнулся: «Пусть играют!» — и началось выяснение отношений. Свекровь присоединилась к маме, я встала на сторону мужа, и мы победили.

— Игрушки нужно беречь! — со слезой в голосе рявкнула свекровь, оставляя за собой последнее слово.

К осени от машины отвалилось всё, что могло отвалиться, и заржавело всё, что могло заржаветь, так что беречь было нечего, но надо же испортить детям радость от уборки урожая. Сенечка с перепугу разревелся — она же у него над ухом вопила — и я, побросав вёдра, убежала домой. Вот всегда так…

Коля достроил мансарду. Мы купили туда лёгкую мебель, и ежедневной уборки прибавилось. Я с нетерпением ждала холодов, чтобы закрыть мансарду на зиму, но неугомонный Коля привёз железные трубы и начал строить наверху отопление. Я схватилась за голову. Дети с визгом летали по лестнице вверх — вниз, и у меня то и дело сердце ухало. Не обошлось без синяков, конечно.

— Расшибут они головы с твоей мансардой, — ворчала я на Колю. — Что нам, места мало?

Но ему процесс был важнее результата. Опять приехали рабочие, и в доме с утра до вечера трещали то перфоратор, то пила по металлу.

Уставала ли я? Ещё нет. Мои трое малышей давали мне такой заряд энергии, что я успевала всё — и постирать, и приготовить, и даже черкнуть глуповато-восторженную статью. Гонораров хватало как раз на мороженое. Алинка так и говорила: «Мам, напиши в газету, пломбиру хочется». К Таньке в магазин я теперь не ходила и раз в неделю гоняла мужа в Метро, а для пломбира купили холодильную сумку.

Судьба давала мне второй шанс прожить нормальную жизнь, и всё было бы хорошо, если бы не угрызения совести и не моё проклятое упрямство. Теперь, когда я сижу одна в пустой квартире, и передо мной лежит потрёпанный эзотерический журнал как единственная память о прошлом, я прихожу к выводу, что тогда надо было взять большую пачку денег и поехать в город к психологу. Их уже в те годы развелось как собак нерезаных, авось нашла бы хорошего специалиста и не шарахалась бы теперь от своего отражения в зеркале. И с детьми было бы всё… Нет. Нет.

Как-то раз я вырвалась в город одна, когда ездила прививаться от гриппа. Возле поликлиники был букинистический магазин, и ноги сами понесли меня туда. Я поняла, что именно ищу, только когда остановилась возле стеллажа с эзотерической литературой. Соседка по палате подсадила меня на потустороннюю чушь, причём меня интересовал только один вид чуши — о перевоплощениях. Сознательно или подсознательно, но я хотела верить, что Гоша родится снова, и я его найду.

Если бы я могла снова стать матерью, он бы мог родиться у меня. А теперь его родит другая женщина, снова бросит, и я должна найти его. Теперь я уверена, что это была попытка ухватиться за соломинку, но в тот день мой кошелёк стал легче на две сотни, а в сумочку легла килограммовая книга «Реинкарнация». Лучше бы я заплатила две тысячи психологу, дешевле обошлось бы.

====== 3 ======

Подступили холода. Ценой невероятных усилий Коля закончил монтаж отопления к Новому году, и ёлку мы водрузили в тёплой мансарде. Опять собрались у праздничного стола почти всей семьёй — кроме свекрови.

— А где баба Галя? — ясно спросил Сенечка.

Он заговорил в пять месяцев, чем поверг нас в шок. Врачи отклонений не нашли, сказали, что так иногда бывает, но на всякий случай прописали детское успокоительное.

— Болеет баба Галя, — вздохнул наш папа. — Насморк у неё. Сейчас мы с ней по телефону поговорим.

Поговорили, поздравили, и растроганная бабушка, не выдержав разлуки с родными, вызвала такси и героически рванула к нам, несмотря на температуру 38. Первого января сопли были у всех… В тот год прошла череда детских болезней. Я вымоталась, переболела сама и выучилась колоть цефазолин. Купила целую пачку медицинских книг и узнала много такого, от чего глаза полезли на лоб.

Пришлось украсть у детей фломастеры и перерисовать на альбомный лист таблицу сочетаемости антибиотиков. Мама возмущалась: «Не трави детей химией!» — и заваривала в чайнике что-то зелёненькое, пахнущее сеном. Народные средства тоже шли в ход, но толку с них было чуть. По-настоящему тяжёлой артиллерией были антибиотики. Разумеется, мне не нравилось, что у моих детей навсегда пожелтели зубы от тетрациклина, но когда стоит вопрос о жизни и смерти, хоть что в ребёнка затолкаешь. Трясущимися руками и с окриками.

В принципе, я была готова к таким проблемам, и знала, на что иду, когда заводила очередного ребёнка. Жестоко ошибаются те молодые мамы, которые думают, что ребёнок — это бантики. Ребёнок — это болезни, крики и метровые глисты. А материнство — это счастье без положительных эмоций. Вся жизнь превращается в постоянный страх за детей.