Кукла (СИ)

– Легба, говоришь? – вдруг хмыкает Имс. – Не подбрасыванием ли в мой дом мертвого петуха выражает он свое внимание?

Артур уверен, что старикан сейчас смертельно разозлится, но тот вдруг разражается вполне искренним, хотя и ужасно скрипучим смехом. Жутковатым смехом.

– Это слуги Легбы стремятся помочь ему воссоединиться с тобой, Имс. Петух призван облегчить ему путь к тебе. Открыть все дороги.

– И какие же это дороги? – подозрительно спрашивает Имс.

– Всякий раз этот путь разный, – усмехается старик. – Иногда это кровавые реки. Иногда это чары любви. Иногда это старые забытые ритуалы. Очень старые и совсем забытые, но всегда наступает миг, когда они вновь обретают силу.

Тут старик переводит свой тяжелый черный взгляд на Артура, и того ошпаривает узнаванием. Да нет, не может быть! Скорее всего, он обознался, неверный свет лампы, вероятно, тому виной.

Но они снова в Ломе, и Артур готов поклясться, что если намазать лицо старика белой краской, то он увидит перед собой хунгана, который соорудил для него ту самую чертову куклу вуду.

– Брось, Гордон, что ты мне заливаешь тут про Легбу, – говорит Имс. – Ты же викканский маг, черт тебя подери, а туда же, дуришь туристов, спекулируешь на засушенных обезьяньих причиндалах…

– Викка и вуду суть разные стороны практической магии, – возражающе скрипит Гордон, неожиданное имя для вудуистского шамана, чей «офис» находится на рынке Акодессэва. – Почему, веря в одно, я не могу верить в другое? Легба очень похож на нашего бога. И на одного твоего бога, Имс, если ты послушаешь зов своей крови.

– Я не верю в богов, – отмахивается Имс.

– И в магию ты тоже не веришь?

Имс хмурится, но молчит, а потом нехотя говорит:

– С магией я сталкивался. Не очень приятный опыт.

– Да неужели? Это тебе пока не с чем сравнивать, – в безобразной улыбке кривится Гордон и вдруг резко выбрасывает вперед длинный указательный палец, как пистолет. – Вот туда посмотри!

Они оба вздрагивают и поворачиваются в указанном направлении, как стрелка компаса.

На одной из полок стоит небольшая фигурка из какого-то черного дерева – искусно вырезанный человек с огромным фаллосом и оленьими рогами на голове. Одну из его ног обвивает змея, а в руке он держит виноградную гроздь.

– Кто это, по-твоему, Имс? Мой Рогатый бог? Легба? А может быть, Дионис? Или все же Херн? Или Цернуннос? А может быть, это ты, а?

– Я польщен, Гордон, и вполне доволен размерами своего члена, но до этого Рогатого мне далеко. Да и рогов мне вроде еще не наставили, – он ухмыляется, и Гордон медленно опускает руку, точно сдуваясь.

– Вон твое вино, – говорит он. – Плати, и убирайтесь отсюда.

И правда: черная Женуариа стоит в дверях, держит по паре бутылок в каждой своей могучей руке и гневно раздувает ноздри. Она явно солидарна со своим хозяином.

Имс протискивается мимо нее, запихивает ей несколько купюр в карманы фартука и забирает бутылки.

Когда они вытаскиваются из темного подвала на свежий воздух, то оба глубоко вздыхают, с невероятным облегчением. Имс укладывает бутылки в дорожную сумку, и они ловят такси, чтобы отправиться в аэропорт – пора возвращаться в Котону.

– Не обращай внимания на Гордона, он с придурью, – после долгой паузы все же поясняет Имс. – Его предки приплыли сюда давным-давно из Ирландии, и рецепт вот этого вина передавался из поколения в поколение издревле, никому еще не удавалось ничего подобного сделать во всем мире. Сам Гордон выдает себя за продвинутого шамана вуду, но на самом деле исповедует викку. Подозреваю, что Легбу он привечает, потому что для него это почти что его Рогатый бог. Виккане образ Рогатого свистнули у кельтов, в точности списали с валлийских богов – Кернунна, Цернунноса, Херна, как ни назови, на выходе одна и та же херня. Все они были боги-охотники, боги потустороннего мира, да еще и боги плодородия. Легба очень на них почему-то похож – тоже с оленьими рогами и ого-го какими детородными органами. Боги странствуют по миру и времени вместе с теми, кто в них верит, Арти. Тебе это должно быть интересно как этнографу. Гордон же не напугал тебя?

– Нет, конечно, – сипло говорит Артур, тщетно пытаясь проглотить внезапно возникший в горле ком.

Ему очень страшно.

***

Пока Имс снова спит в самолете, Артура продолжает терзать страх.

Что, если этот хунган каким-то образом помешает его планам?

Что, если он дал Имсу знать о намерениях Артура, что, если у них какой-то тайный язык?

Что, если он сразу тогда сообщил ему о кукле? Что, если на Артура уже наложено проклятье?

Что, если Имс убьет его? Почему он сегодня так нежен, так безмятежен?

В голове снова бьют барабаны, а внутри своей головы Артур мечется, как в страшной черно-белой клетчатой комнате, между любовью и ненавистью. Этот полет – самый мучительный в его жизни. Он чувствует, что на него взвалили ношу, которая для него непосильна. Он не может вынести этой любви, она слишком тяжела для него, она давит на глазницы, сверлит череп, разрывает грудь…

Лучше бы ее не было. Лучше бы никогда он не встречал Имса.