Кукла в волнах (СИ)

— Ничего особого, просто в училище сказали, не женишься — конец карьере. На вышестоящую должность холостому нельзя, подозрительно и беспокойно для руководства. Они рассуждают, что если не женат — значить гуляет, легкомысленно себя ведет и, следовательно, не может быть образцом коммуниста, тем более секретарём парторганизации. Таково указание генерала-майора Рощупко.

— Слыхал об этом начальнике, — отозвался Волчатников, — это какой-то Угрюм-Бурчеев и доктор Беляков в одном лице. Живет по правилу: «как бы чего не вышло!»

— Я с ним однажды столкнулся вживую, — признался я, разливая остатки азербайджанского коньяка в рюмки, и открывая следом армянский, — это было в Азовске, когда проводили собрание всех замполитов гарнизона. Я в то время только недавно выпустился из политического училища. Рядом со мной сел выпускник из донецкого училища Сашка Быков — большой раздолбай. Рощупко принялся что-то вещать, причём говорил нарочито тихим голосом, чтобы к нему прислушались. Видимо, возомнил себя Сталиным — ни больше, не меньше. Ну, все, естественно, открыли блокноты, чтобы писать туда умные мысли. Я тоже открыл и стал рисовать квадратики, потому что ничего стоящего не было. А Быков сидел и, фигурально выражаясь, ковырял в носу. Рощупко говорил, говорил, а потом поднимает его и спрашивает, почему товарищ лейтенант ничего не помечает в тетради. На что Быков — оцените его ответ — сказал генералу, что у него хорошая память, и он так всё запомнит. Это надо было видеть! Мы потом все пожалели, что выпуск Донецкого политического училища в том году вообще состоялся.

— Как ты будешь выходить из положения? — спросил, слегка посмеиваясь Волчатников, — бросишься на поиски жены?

— Нет уж, здесь я фаталист. Пусть всё идет своим чередом и решает сама судьба.

— Друг мой, иногда судьба требует корректировки. Кажется, Наполеон говорил, что трусов судьба тащит за собою, а за храбрецами следует сама. Приблизительно так, точно не помню. У твоего приятеля Тернового девчонка здесь есть, что ли?

— Да, есть. Одна из солдаток — ведет у нас в автопарке путевки. А что?

— Особист, кажется Кравченко, ею интересовался, — ответил комэска, — я слышал, как он спрашивал о ней у кого-то из наших.

— Интересно, зачем она ему? Хочет сделать стукачкой — вряд ли получится.

— Да он просто переспит с ней, вот и всё, поимеет в своё удовольствие.

— Так она ему и даст. И потом, если Сергей узнает…

— Ничего твой Сергей не сделает. Во-первых, он женат, зачем ему устраивать скандал, который может дойти до жены? А во-вторых, никто не хочет связываться с особистами, чтобы не загреметь служить куда-нибудь далеко-далеко, в какую-нибудь Борзю или Могочу^[15]. Знаешь как называется наш округ?

— Конечно, Северо-Кавказский военный округ, сокращенно СКВО.

— Вот-вот, СКВО. А народ называет его «Санаторно-курортный военный округ». А знаешь, как называют Забайкальский военный округ?

Я помялся. Волчатников выдержал паузу для эффекта и сказал:

— «Забудь вернуться обратно»! Вот как называют ЗабВО. Думаешь, ваш зампотех горит желанием там оказаться? Если попадет туда, забудет не только как вернуться, но и как его зовут.

— И всё равно, — не сдавался я, — надо особиста проучить, если он надумает клеиться к Наташке. Можно кого-нибудь подговорить, бойцов или прапорщиков. В темноте напасть и накостылять.

Мы сидели достаточно долго. Уже и армянский коньяк подошел к концу. Надо было закругляться. Я накинул на рубашку техническую куртку, взял фуражку и, попрощавшись с Волчатниковым, вышел в теплую темноту.

На улице стоял стрёкот кузнечиков и цикад. То здесь, то там слышались разные звуки, голоса, треск сломанных под ногами веток, шум падавшей листвы. Где-то, в глубине кустарника я различал весёлую возню, которая обычно сопутствовала любовным встречам, девичий смех. «Всюду жизнь, — с иронией подумал я, — почти как на картине известного художника».

Стараясь не мешать и не глазеть по сторонам, чтобы не выглядеть подглядывающим чужие тайны, я пошел к своему бараку. Тихая ночь опустилась на аэродром, на степь, на весь мир вокруг.

Глава 12

Через несколько дней, пока особист Кравченко вёл свое вялое разбирательство, в автопарке меня встретила Наташа. Лицо её выражало озабоченность.

— Витя, скажи, Сергею что-то грозит, какое-нибудь наказание? Он что, в чём-то виноват?

— Кто тебе это сказал? — поинтересовался я, остановившись и внимательно к ней приглядываясь, помня слова Волчатникова.

— Кравченко уже несколько раз подходил. Говорит, что Сергея могут отдать под военный суд, что он связан с этим делом каким-то образом. Спрашивал меня, не слышала ли я что-нибудь. И вообще, пытался разузнать о наших отношениях. Я ничего не сказала.

— Вынюхивал, значит, — я не удержался и выругался, стараясь подбирать приемлемые выражения, затем спросил Наталью напрямую, — он что, приставал к тебе? Может, намекал, что хочет переспать?

Наташа внезапно отвернулась от меня, принимая деланно равнодушный вид, и я понял, что мой вопрос попал в точку.

— Он что-то говорил, — как-то скороговоркой сказала девушка, — но я его послала подальше.