Кукла в волнах (СИ)

На стрельбище, у капониров, уже отстрелялась последняя эскадрилья полка и подошла наша очередь. Зеленые мишени на деревянных щитах немного потемнели от дождя, и в некоторых местах бумага расползлась, но отметки от мелка на пулевых отверстиях сохранились. Неподалеку Приходько рассказывал прапорщикам, окружившим его, свежий анекдот, и оттуда доносились раскаты смеха.

Пожилой капитан Алексеев снял фуражку и протер платком лысую голову. Через месяц ему исполнялось пятьдесят. Младшим офицерам, как известно, разрешалось служить до сорока лет, но по усмотрению начальства, отдельные могли продлить службу до пятидесяти. Это был предел.

Когда нам выдали патроны, и мы вышли на огневой рубеж, то Алексеев оказался рядом со мной. Он дышал с трудом, так же тяжело, как дышит астматик. Может, дождливая погода повлияла?

По команде руководителя мы открыли огонь. Звуки стрельбы гулко разносились вокруг, словно кто-то громко хлопал палкой по огромному пустому ведру. Я выстрелил на «хорошо», а Алексеев проделал свой обычный маневр со стиранием мела на ранее проделанных пулевых отверстиях, хотя это уже не было ему нужно. Видимо, по привычке.

Закончив стрелять, мы нестройной толпой пошли в казарму, чтобы сдать оружие. Словно по команде дождь прекратился. Тяжелые низкие тучи потянулись на восток, открывая края чистого неба. Я никуда не торопился и немного отстал ото всех. У штаба батальона мне навстречу попалась Алла. Глянув по сторонам и убедившись, что, на нас никто не обращает внимания, она озорно улыбнулась:

— Придешь вечером?

— Ты с ума сошла, — я старался говорить быстро, опасаясь постороннего любопытства, — у нас же проверка. Вечером могут пойти по казармам.

— Прямо так они и пошли! Делать им больше нечего! Мне Тамарка рассказала, чем они занимаются по вечерам.

Я заколебался. Издалека к нам приближался Приходько с двумя прапорщиками.

— Хорошо, — сказал я торопливо, — приду!

Как часто бывает, когда даются торопливые обещания, внезапно вмешивается случай, перечеркивающий все намерения и планы. Вот поэтому, я не люблю заранее ничего обещать.

Так получилось и в этот раз.

Я не смог пойти к Алле, потому что произошло небольшое ЧП, вернее сказать, большое, но все гарнизонное начальство приложило максимум усилий, чтобы уменьшить его негативные последствия.

Двух солдат моей роты обвинили в изнасиловании. Солдаты были не простые — один — водитель командира полка, а второй возил командира батальона. Весь ужас заключался в том, что произошло это событие в период работы комиссии из Новолиманска. Оба солдата были с Украины. Их посадили на гаубтвахту^[22], предварительно взяв объяснительные, которые я прочитал у замполита батальона майора Крутова.

С многочисленными орфографическими ошибками они писали, что вечером на КПП, «Уазик» командира полка, в котором находился и второй водитель, остановила неизвестная женщина и попросила отвезти в город за плату. По дороге она предложила расплатиться натурой. Поскольку женщина была привлекательной, а бойцы молодыми, горячими ребятами, они отреагировали на просьбу, как и должно. После этого подвезли её до нужного места и вернулись в часть. Так всё произошло по их объяснениям. Никакого изнасилования, никаких умоляющих криков, ударов по лицу и разорванного платья.

Возможно, всё так и было, но верить полностью нельзя, ведь любой человек постарается выгородить себя в такой ситуации и отвести подозрения. Обоих ребят я знал с неплохой стороны — спокойные, работящие хлопцы, дисциплину не нарушали. Мы потому и порекомендовали их водителями к начальству. Я недоумевал, зачем им была нужна баба старше лет на двадцать, если вокруг полно молодых симпатичных девчонок? Экспертиза показала, что пьяными они не были.

Когда члены комиссии узнали о случившемся, к нам, в штаб батальона тут же примчались политотдельцы во главе с полковником Савченко. Тот потребовал немедленно вызвать меня.

— Что, Лихачев, твои бойцы это натворили?

— Мои, товарищ полковник.

— Вот к чему приводит слабая воспитательная работа. Об этом я говорил с тобой в Новолиманске, но мои слова до тебя не дошли. Товарищ майор, — обратился он к Крутову, — Лихачев давно у вас сидит на роте. Я вижу, что он утерял всякую инициативу, вкус к нашей работе. Бойцы, совершившие это преступление, ни разу не были на политзанятиях. Я смотрел их конспекты — там чистые листы, как говориться: «Конь не валялся!» О чем еще говорить! Я думаю, что ваш замполит созрел для клубной работы где-нибудь в Степногорске или Сольянах. С людьми ему работать противопоказано.

— Товарищ полковник, — спокойно возразил Крутов, — старший лейтенант Лихачев все время показывал со своей ротой хорошие результаты. Он неоднократно поощрялся командованием, в том числе как лучший руководитель группы политзанятий. Не далее как два месяца назад в Новолиманске вы сами вручали ему грамоту.

Савченко вспомнил об этом и поморщился.

— В любом случае, — сказал он, — из данного происшествия нами будут сделаны серьезные выводы, и, возможно, кадровые.