Кукловод: Реквием по Потрошителю (СИ)

Акасуна поставил свечу на пол и, подойдя к будущей кукле, что в страхе инстинктивно подалась назад к стене, вытащил принесенную бутылку, насильно залив влагу в горло, болезненно разжав челюсть.

— Что за следующая дата? — упрямо повторила Акияма, закашляв.

Сасори выпрямился, взгляд его стрельнул в сторону и сощурился.

— С чего ты взял? — в сторону произнес он.

— А?

Что это было? Художник точно произнёс вопрос в мужском роде, адресовав его в пустоту, подобная картина невольно вызвала мурашки, стоило на его устах всплыть усмешке и голове наклониться в другую сторону, словно подставляясь под манящий шепот.

— Что же, ты права.

В шоковом состоянии Рей оглядела правую и левую стороны от безумного гения, но никого не увидела.

«Он ведь не…»

Но мысль оборвалась, стоило пронзительному мертвому взгляду вновь встретиться с её.

— Я использую твои кости. Хотя мой первый вариант лучше бы отразил вечность твоей красоты, но ты не оставляешь мне выбора.

Акияма самозабвенно закачала головой, чувствуя горький комок слез в горле. Она опустила взгляд на руки, покоящиеся на коленях, и тогда заметила, что на ней совсем другая одежда.

— Одежда… на мне ведь была моя одежда.

— Чему ты удивляешься? Художник должен поддерживать материал в пригодном состоянии. Безупречном и чистом, — тень Акасуны нависла над девушкой, что зарделась подобно маковому цветку.

Она по-глупому прикрыла тело руками, чувствуя, как горят щеки и уши от стыда. Она понимала, как глупо выглядит ситуация, ведь не о стыде нужно было думать сейчас. Её обнаженное тело не будет иметь никакого дела на операционном мольберте.

Источник света направился к выходу и погас вместе со скрипом дверного механизма, погрузив миф завтрашнего дня в тернии реальности.

«Но если я буду питаться, я смогу…»

Рука нащупала скромную порцию овощей.

Ласковый мелодичный голос эхом прокатился по крутой лестнице, ведущей к подвалу. Акасуна остановился, прикрыв глаза, прислушиваясь и смакуя непривычно живую мелодию. Песня доносилась из комнаты, где он хранил свежий материал долгие недели ожидания. Путь во мрак вела мелодия, что с каждым шагом становилась ближе и громче. Но скрип оборвал трель птицы в клетке, что тут же сжалась, подтянув колени к груди, пряча лицо от непривычного света.

Материал стал вести себя лучше. Рейко ела все, что ей приносили, и вела себя степенно и покладисто. Ему даже казалось, что в её смирении есть толика понимания. Может, она осознала, во имя чего будет принесено её тело?

— Завтра я увековечу твою красоту. Если есть пожелания, могу приготовить тебе то, что хочешь.

Но в ответ тишина, она всегда отвечала тишиной на все вопросы, касаемые её будущего, но отзывалась на другие темы, что иногда вызывало подозрения. Рейко была не прочь поговорить об искусстве, иногда Сасори застревал в дверях подвала, просто не в силах уйти. Ему было интересно с ней говорить, но каждый раз он ждал, что Акияма попытается усыпить его бдительность, чтобы прирезать осколком тарелки. Это было бы ожидаемо до тривиальности. Но никаких строптивых выходок за столь долгое время.

И вот впервые она заговорила о неизбежной судьбе.

— Я не подхожу, — не поднимая лица, заявила Рей.

— Что?

— Я не подхожу, — Рейко подняла полные серьезности бесцветные глаза, выпрямившись. — Ты сказал «увековечу твою красоту». Я некрасива и даже не симпатична. Я страхолюдина. Кому захочется смотреть на такое произведение искусства? — последние слова она почти прокричала, с возмущением и досадой усмехнувшись.

Но эмоциональный неплохо проигранный монолог лишь вызвал смех у безумного гения.

Впервые за долгое время Сасори преодолел дистанцию, присев на корточки. Не говоря ни слова, он рассматривал Рейко как экспонат, отчего ей стало не по себе. Пленница сильнее вжалась в стенку от пыточного взгляда.

— Знаешь, у меня немного иные представления о красоте, а точнее о её понятии. Я вижу красоту во всем, разве что кроме смерти.

Рейко подняла взгляд, постаравшись выдержать зрительный контакт, но все равно отвела глаза.

— Марико была красивее меня, — она продолжала гнуть свою палку.

— Я и не спорю, но я и в тебе вижу красоту. Говорю же, мы вкладываем разный смысл в одно слово.

Акияма больше не нашлась, чем парировать подобное заявление.

— Ничего я не хочу, — прикрыв глаза, глухо зароптала Рей.

— У тебя красивый голос, — задумчиво констатировал художник.

— Его ты тоже хочешь увековечить?

Сасори незлобно ухмыльнулся и отстегнул цепь от стены, прикрепив ее к своему браслету на запястье, заставляя подняться свое будущее произведение.

В чем дело? В душе Рей поднялось нешуточное волнение. Он ведь сказал, что использует её завтра. Так в чем дело? Решил не томить ожиданиями и отвести на бойню прямо сейчас? Но вопреки ожидаемой мастерской, где она впервые очнулась, Рей очутилась в светлой библиотеке с уютным диваном у окна, в стороне у стены стоял старинный резной фортепиано.

Сасори потянул её в сторону музыкального инструмента. Едва не оступившись, Рейко скромно присела на край табурета.