Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова

Косвенно о проведенной с Б. Н. Ельциным беседе упоминает в своем интервью «Литературной газете» сам В. А. Крючков. Отвечая на вопрос Дмитрия Беловецкого «Мог ли Ельцин стать президентом СССР?», Крючков сказал: «Вы знаете, с ним был на эту тему разговор. Он улыбался при этом. Ему льстила такая мысль, и он, вполне возможно, вынашивал такую идею. Да… Но Ельцин был одержим властью. Он по своей природе не созидатель, а разрушитель. Это главное. Он ни перед чем не останавливался. Ельцин, мне кажется, в конце 1991 года понял, что ему не светит уже пост руководителя союзной державы, и решил идти по пути дальнейшего развала страны»[98]. Я с такой оценкой категорически не согласен, ибо Б. Ельцин в период с августа по декабрь 1991 года мог творить все, что ему заблагорассудится, как в самой России, так и в «ближнем зарубежье», и никто ему чинить при этом помехи был просто не в состоянии. Захотел бы сесть в президентское кресло Горбачева – сел бы запросто, и все при этом бы только улыбались и дружно аплодировали…

Однако вернемся к А. Н. Яковлеву. Избранная им линия политического поведения на ранних этапах перестройки, гласности и «нового политического мышления» была безупречной и практически неуязвимой для потенциальных критиков. Лозунги и требования «возврата к Ленину», призывы вроде «больше социализма», «решительный отказ от догматизма», «борьба с наследием тоталитарной эпохи» и пр. были органично инкорпорированы Яковлевым и его сторонниками в строгую, хорошо продуманную последовательность практических действий, конечной целью которых было, однако, достижение итогов совершенно иной политической направленности.

Начали, естественно, с ab ovo – c «политического завещания вождя». Раздули кампанию вокруг этого документа до таких размеров, что члены партии 45-й том ПСС В. И. Ленина до запятой перечитывали. Врали, конечно, при этом партийные историки нагло и беззастенчиво – и прежде всего начиная с того, что кратковременные всплески ума, проблески сознания тяжелобольного человека выдавали за «вершину» богатого ленинского наследия. Главное для них было то, что там наличествовали такие политически созвучные эпохе перестройки и весьма своевременные для текущего момента понятия, как новая экономическая политика (НЭП), стройные ряды кооператоров, реорганизации Рабкрина как органа народного контроля для обуздания бюрократии, борьба с великодержавным шовинизмом (русско-кавказским почему-то) и пр. Но главное, конечно, – это ленинская критика И. В. Сталина с его необъятной властью в партии и государстве и с его якобы очевидным стремлением узурпировать эту власть…

История с дневниковыми записями секретарей Ленина – это отдельный остросюжетный детектив. Фотиева дует в одну дуду, Володичева – в другую, а тут еще и Аллилуева, жена Сталина, тоже в команду ленинских секретарей затесалась, хотя ее позиция была вполне даже приличной и совершенно политически нейтральной, и никаких признаков злоупотребления семейственностью за ней, при всем остром желании некоторых, не числится.

Не знаю, правы ли авторы почти 700-страничного исследования по теме «завещания Ленина» из коллектива ученых МГУ в своем утверждении, что мы имеем здесь дело с особого рода фальсификатом исторического документа, но факт остается фактом – не менее года партия потратила на то, чтобы по результатам ожесточенных дискуссий признать: «Да, Сталин, и вправду такой-сякой был редиска, а Бухарин – это-таки да, голова у него не хуже, чем у самого Бриана». А Шатров-Маршак – тот вообще величайший драматург эпохи перестройки, и на поставленные по его пьесам спектакли члены партии просто обязаны ходить строем, под развернутыми знаменем и с песней «Смело, товарищи, в ногу». И ведь ходили-таки добровольно-принудительно за государственный счет по партийной разнарядке…

Далее начинается второе действие Марлезонского балета. В «Огоньке» или где-то еще появляется новый шедевр – устное послание Н. И. Бухарина нынешнему поколению руководителей партии (читай – М. С. Горбачеву), преданное гласности его вдовой А. М. Лариной. Примитивный спектакль, конечно, но пипл благополучно схавал это острое блюдо с богатой и разнообразной кухни А. Н. Яковлева.

Позднее, когда первая пыль вокруг этого «послания» уже спала, была проведена небольшая политическая операция (в чекистской терминологии – проверочное мероприятие). Ее суть заключалась в просьбе специально подосланного к А. Лариной «журналиста» повторить «послание Бухарина», которое она, по собственному публичному утверждению, дословно сохранила в своей памяти навсегда. Не получилось полной идентичности в пересказе ею этого «послания» – суть была той же, а отдельные слова, словосочетания и даже целые фразы – другими.