Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова

«Мой сын, наполовину еврей, сын моего первого мужа (с которым мой отец даже так и не пожелал познакомиться), вызывал его нежную любовь. Я помню, как я страшилась первой встречи отца с моим Оськой. Мальчику было около 3 лет, он был прехорошенький ребенок, – не то грек, не то грузин, с большими семитскими глазами в длинных ресницах. Мне казалось неизбежным, что ребенок должен вызвать у деда неприятное чувство, но я ничего не понимала в логике сердца. Отец растаял, увидев мальчика. Это было в один из его редких приездов после войны в обезлюдевшее, неузнаваемо тихое Зубалово, где жили тогда всего лишь мой сын и две няни – его и моя, уже старая и больная. Я заканчивала последний курс университета и жила в Москве, а мальчик рос под “моей” традиционной сосной и под опекой двух нежных старух.

Отец поиграл с ним полчасика, побродил вокруг дома (вернее – обежал вокруг него, потому что ходил он до последнего дня быстрой, легкой походкой) и уехал. Я осталась “переживать” и “переваривать” происшедшее – я была на седьмом небе. При его лаконичности слова: “Сынок у тебя – хорош! Глаза хорошие у него”, – равнялись длинной хвалебной оде в устах другого человека. Я поняла, что плохо понимала жизнь, полную неожиданностей. Отец видел Оську еще раза два – последний раз за четыре месяца до смерти, когда малышу было семь лет и он ходил в школу. “Какие вдумчивые глаза, – сказал отец, – умный мальчик! ”

Помню, я была счастлива. Странно, что и Оська запомнил, очевидно, эту последнюю встречу и сохранил в памяти ощущение сердечного контакта, возникшего между ним и дедом»[101].

Однако пора уже перейти к той странице в биографии А. Н. Яковлева, которая вызывает у читателя наибольший интерес, – к истории с запиской, доложенной В. А. Крючковым М. С. Горбачеву, который, в свою очередь, дал Председателю КГБ поручение «поговорить по душам» с фигурантом этой записки. Вначале позволю себе процитировать высказывание В. А. Крючкова в его интервью корреспонденту «Парламентской газеты» Владимиру Климову в июле 1998 года.

«Это человек, с которым мы начали разбираться еще до 91-го года. Он говорил одно, думал другое, а делал порой третье. Уже в то время было абсолютно ясно, что это человек, который проводит не нашу, не советскую политику, а линию, отвечающую интересам другого государства. В частности, Соединенных Штатов Америки. Материалы, которыми мы располагали до августа 1991 года и которые показывали Горбачеву, давали серьезное основание сделать определенные выводы. Горбачев ко всему этому был равнодушен.

Я, конечно, не могу утверждать, что Александр Яковлев – состоявшийся агент США. Но последнее его заявление, что он был в КПСС для того, чтобы изнутри развалить наше государство и партию, говорит о многом. Это заявление свидетельствует: он не только “агент влияния”, но и больше. Хотя, конечно, лишь суд может установить полную меру его вины.

Яковлев часто говорит: он счастлив, что нет Советского Союза. Он счастлив, а десятки миллионов людей переживают трагедию размежевания и разрушения.

Думается, Яковлев – тяжелая, мрачная страница в истории нашего государства. В том, что он остался безнаказанным, вина не только Горбачева, но и тех, кто отвечал за правопорядок. Я должен самокритично сказать и о себе. Были весьма серьезные основания для того, чтобы острее поставить вопрос о Яковлеве»[102].

Еще одно высказывание В. А. Крючкова – на сей раз в интервью газете «Завтра», но сделанное в тот же период, с интервалом лишь два месяца.

Вопрос задает корреспондент газеты: «После разгрома ГКЧП в ельцинскую элиту из горбачевской перешли только два человека – член Политбюро Александр Яковлев, который получил в свои руки “Останкино”, и кандидат в члены Политбюро Евгений Примаков, ставший главой внешней разведки. Почему исключение сделано только для них двоих?»

Ответ: «Я считаю, что они к этому шли не одной дорожкой, не одним путем, а разными. Но пришли к тому, что тот и другой оказались в одной системе – в системе ельцинской, в системе антигосударственной. Мне трудно судить о том, что думает сейчас Евгений Максимович Примаков о Яковлеве, личность которого для очень многих абсолютно ясна и не вызывает каких-то сомнений как личность разрушительная, личность предательская, личность, внесшая немалый вклад в дело разрушения нашего строя и государства. Полагаю, что сегодня Примаков не будет гордиться связями и дружбой с Яковлевым».

Мгновенная реакция журналиста на произнесенное: «По вашим сведениям: можно ли причислить Примакова, как и Яковлева, к “агентам влияния” Запада в СССР и России». Ответ Крючкова очень показателен: «Я в прошлом был Председателем КГБ, то есть официальным лицом, и столь деликатного вопроса – вопроса об “агентах влияния” – применительно к отдельным личностям не хотел бы касаться»[103].